- Хочешь, я отдам тебе брошь, которую мне бабушка подарила? Мне кажется, она очень подойдет к твоей амазонке? - робко предложила девочка, пытаясь задобрить гордячку.
- Нет, не стоит, оставь себе - это же подарок! - Пренебрежительно отмахнувшись, Аминта подумала, что такие старомодные украшения она-то уж точно не наденет! А сестра - просто маленькая глупышка, если даже мысль допустила предложить ей такую древность. - Нельзя быть настолько простодушной, Найлина. Придворные дамы такими как ты на ходу закусывают!
- Ну что ты, - засмеялась девочка, - они меня и не заметят, охота была всяким расфуфыренным красавицам обращать внимание на такую как я. Это ты должна быть осторожна - от тебя глаз не отвести!
Аминта, обожавшая комплименты, снисходительно улыбнулась. А кому не приятно искреннее восхищение?
Девушке повезло, ведь мода переменчива, сегодня воспевали черноволосых пышечек, а через несколько лет преклонялись перед рыжекудрыми стройняшками. Сейчас восторгались золотыми локонами и голубыми глазами прелестниц, у которых было на что посмотреть и спереди, и сзади, и она идеально вписывалась в нынешние стандарты красоты. Да и не придерживаясь современных канонов, златовласка действительно была хороша. А малышка… ну, не всем же быть красавицами. Искоса глянула на сестру Аминта: «Волосы обычные, каштановые с рыжинкой, правда, чего не отнять - густые, но рот широкий, а нос хотя и аккуратный, но немного курносый. То ли дело у меня: носик почти прямой, губки бантиком. Ну, еще глаза у нее красивые, но мои не хуже!»
В самом деле, глаза у сестричек были замечательными - большие, затененные длинными ресницами, точно такого же разреза, как у матушки, вот только цвет старшая взяла от родительницы, а младшая у отца - заурядный зеленовато-карий.
Вскоре дом опустел, родители, наказав младшей дочери вести себя хорошо, слушаться гувернантку и прилежно учиться, уехали. Слуги, отходя после суматохи, расслабились и разбрелись кто куда.
Настроение было грустным, делать ничего не хотелось, и Найли отправилась прогуляться. Как раз сейчас зацветали миолии и в воздухе уже плыл их тонкий аромат.
До самого вечера девочка печально бродила между длинными цветочными куртинами. Поля, принадлежавшие семье, словно лоскутное одеяло пестрели яркими красками.