Осталась последняя, самая крупная.
Лиэт развернулась в её сторону, но опоздала. Тьма коснулась выставленных вперёд рук, заставляя почти ослепнуть от боли. Горло срывалось от крика, тело парализовало, а тварь, приближаясь, словно засасывала в себя, одновременно переваривая человеческое тело. Девушка почти не дышала, когда будто в бреду увидела перед собой серебристый росчерк, и боль отступила. Потеряв равновесие, Лиэт упала в сугроб. Снег холодил горящие болью пальцы, плавился под щекой от рваного дыхания и вместе с тем убаюкивал, ласково предлагая закрыть глаза и уснуть.
Навечно.
Вот только тормошившие девушку руки не желали, чтобы она уснула. Даже по щекам ударили, дважды. И ей определённо кричали что-то в лицо. Громко, с надрывом, так, что в ушах звенело.
Морщась от боли в голове, руках, да и во всём теле в придачу, Лиэт с трудом открыла глаза. Моргнула, силясь смахнуть видение, но темноволосый парень с янтарными, точно вересковый мёд, глазами никуда не делся. Нос с горбинкой, яркие глаза в опушке ресниц под ровными бровями, твёрдый подбородок... незнакомый мужчина, но Лиэт отчего-то упорно пыталась его вспомнить.
– Лиэ, Лиэ, – доносился до неё взволнованный голос. Руки бесстыдно касались тела, ощупывая каждую косточку, глаза суматошно осматривали её лицо, а дыхание почти опаляло губы.
Лиэ!
Лиэ.
Лиэ...
В храме никто не звал её этим именем. Она представилась Лиэт, приходя в обитель, и ею же оставалась все пять витков, что служила прядильщице. Так странно было слышать это имя – словно из прошлой жизни, откуда-то издалека, не имевшее к ней, Лиэт, ни малейшего отношения. Или имело?
Сглотнув вязкую слюну, девушка внимательнее присмотрелась к мужчине, склонившемуся над ней. Высокий, широкоплечий, с чертами истинного сына Эани. Что-то было знакомое во взгляде, в абрисе губ, в интонации огрубевшего с возрастом голоса. Лиэт не верила, но воспоминания градом посыпались на неё, буквально вытолкнув из сорванного криками горла:
– Кэрн?
Вышло мало похоже на имя. Будто карканье какое. Или просто громкий выдох. Но мужчине хватило и этих невразумительных звуков, чтобы на лице заиграла улыбка. Улыбка облегчения – незнакомая, взрослая, такой на лице подростка не встретишь.
Девушка прикрыла глаза, но изнутри на веках успело отпечататься лицо. Красивое, с добрыми глазами. Лицо из прошлого, которое она не ожидала встретить в настоящем. Но встретила. И отчего-то, проваливаясь в сон, тоже не удержалась от улыбки.