– А какой опыт приобретает новорожденный, который не дожил даже до месяца, скончавшись на двадцать третьем дне жизни? – разрушила молчание хрипом, вспомнив о горе соседей, что год назад отпраздновали свадьбу, а недавно похоронили первенца, умершего от неизвестной болезни. Он просто сгорел за три дня.
– Пока был в животе матери, он мысленно общался с ней, постигая таким образом целый мир. И каждый день после рождения мать гладила его волосы, целовала его нежную кожу, а он знал, чувствовал ее любовь и ласку. Он жил недолго, но уходил из этого мира, постигнув свой опыт, любовь матери – главнее этого ничего нет…
И я ненадолго затихала, обдумывая слова папы. Но через несколько минут вновь нарушала тишину, но уже какую-то спокойную и уютную. С громким треском прогорающих поленьев в большой выбеленной печке, с тихим скрежетом пера по бумаге (Никита учился писать буквы), едва слышным пыхтением Ульяны, возившей старым безухим медведем по полу, и тихим почмокиванием Олеси в колыбельной.
– И что, всякий раз надо искать преграды, чтобы жить на земле? – не унималась я, пытаясь осознать, но каждый раз не понимая сути разговора. – Почему нельзя выбрать легкий путь, без потрясений и ужасов? Избрать спокойствие и счастье?
– Потому что без лишений и трудностей душа не поймет ценности этих понятий, – подпирая сизую от двухдневной щетины щеку кулаком, испещренным старыми и новыми шрамами и серьезно смотря прямо в глаза, словно заглядывая в самую душу, ответил родитель. – Именно в горе мы познаем истинное счастье, потеряв кого-то близкого, мы начинаем наслаждаться каждой секундой, проведенной с другими любимыми людьми.
И пока я размышляла над смыслом сказанного, он раскрывал объятия, в которые с готовностью бросались младшие брат с сестренкой. Они были от второй жены отца, Ольги, которая недавно умерла, оставив троих детей без матери.
Мне тогда было десять лет, забота о доме и о сестрах с братом легла на мои худые плечики. Родитель ходил на тихую охоту, являющуюся единственным и опасным заработком в нашем богом забытом месте, а я хлопотала по хозяйству.
Когда отцу удавалось набрать целую корзину драгоценных грибов, у нас был самый настоящий праздник. Их можно было найти только в нашем лесу, за призрачной границей или куполом, как мы его называли, они не произрастали. Мы предполагали, что именно из-за зверей грибы у нас и появлялись. А так как их сбор был не только сложным, но и довольно опасным, они стоили достаточно дорого. Ценились они за их омолаживающие свойства. Но и пришлые торговцы не хотели терять выгоду. Так как покупать продукты мы могли только у них, то и цены они задирали соответственно. Что удивительно, но ни один торговец не оставался у нас на поселении, словно проклятие их не касалось. Но деревенских, кто пытался пересечь границу с ними, заклятие не пропускало.