Рождались они редко - очень редко, это могло произойти и в королевскй семье, и в семье нищенки и не зависело от происхождения и вероисповедания. Просто иногда, когда ребенку исполнялось три года, он начинал стремительно седеть - волосы, брови, ресницы. Это значило, что годам к пятнадцати, а то и раньше в нем пробудятся способности риали.
И здесь, в Империи, это значило смертельную опасность для него и для всей его семьи. Уже сотни лет Инквизиция беспощадно боролась с "отродьями Рогатого". Если родители сами приводили инквизиторам "проклятого" ребенка, то отделывались эпитимьей и денежным штрафом, если же об его существовании доносили соседи, слуги либо случайные люди, то казни подлежала вся семья, вплоть до грудных младенцев.
На Островах же... не зря люди с материка утверждали, будто жители Архипелага поклоняются риалям, словно богам - уважение к тем, кого коснулось дыхание Морских Богов, на Островах и впрямь впитывалось с молоком матери. А как же иначе! Ведь кому много дано - с того много и спросится, и риали - князья-защитники, лекари и судьи - испокон веков стояли на страже процветания и благополучия Зеленого Архипелага.
Поэтому закон, гласящий, что любой корабль с зелеными парусами обязан принять на борт риаль - спасти, защитить и помочь добраться до Островов - был не просто написан на бумаге, а запечатлен в сердцах...}
***
Слово было произнесено - слово, почти запретное в Империи, и мужчина застыл в ожидании. Темные напряженные глаза смотрели так, словно от ответа зависела его жизнь.
Тома на всякий случай, словно невзначай, положил ладонь на эфес сабли - мало ли, а вдруг это фанатик Триединого, вознамерившийся во имя своей веры убить первого попавшегося уроженца Островов (в Империи такие случаи, увы, бывали). Еще раз окинул мужчину внимательным взглядом - нет, ошибиться он не мог - сказал негромко:
- Но вы же не риаль.
- Я - нет.
Аристократ обернулся, сделал знак рукой; миг - и под полой его плаща появился ребенок, тоже в плащике с низко надвинутым капюшоном. Худенький, едва по грудь мужчине, он обнимал его двумя руками, прильнув так плотно, что едва ли кто-то посторонний мог разглядеть, что под большим плащом стоят уже двое.
- Ну-ну, - мужчина погладил щуплое плечико, - все в порядке! - Оторвал от себя ребенка, повернул лицом к Тома и откинул капюшон. - Вот. Это - моя дочь.