Не вытерпев, девушка приподнялась и вплотную приблизилась к гостю, принюхиваясь, застыла за его спиной. Попутно изучала картину, привлекшую внимание мужчины.
К чести художника, в этот раз он неожиданно изобразил на, так сказать, холсте фрагменты интересующих его частей тел не слипшимися в безобразную кучу «непоймичего», а аккуратно рассредоточил их по вполне себе клеткам, уделяя свое бесценное анатомическое внимание не только частям, имеющим разную степень половых признаков, но даже размытыми штрихами мимоходом нацарапал довольно-таки коленки и ключицы.
Гость созерцал и молчал, окутывая девушку плотным шлейфом неразгаданной ею эмоции.
– Вы довольно неожиданны в данном месте, Витольд, – произнесла Аурика через время.
Гость тихо фыркнул, усмехаясь.
– Если вы запамятовали, прекрасная Аурика, осмелюсь возразить – мое имя Вольдемар.
Они продолжили созерцание. Аурике порядком надоело. Она уже собиралась оставить загадочного гостя продолжать любование мазней в одиночестве, как вдруг он проявил интерес.
– Что вы видите здесь, прекрасная Аурика?
Девушка изумленно перевела взгляд на нечто в рамке.
– Вижу я здесь интимные органы в клетках, – поразмыслив, донесла до ведома мужчины. – А вы, извините, видите что?
Гость развернулся к ней, облагодетельствовал снисходительной улыбкой. Снова продолжил созерцать.
– А какие чувства заставляет вас испытывать изображение? – поинтересовался он.
– Дикий ужас и желание сделать отсюда ноги, простите за каламбур, – честно призналась Аурика, поглядывая на изображенную на картине коленку.
– Уже неплохо, – одобрил Вольдемар. – И больше ничего?
– Ну еще я немного изумляюсь неожиданной части ноги в самом центре пресловутых клеток, – ответила она. – Так а вы все-таки что видите?
– Я вижу благодарное восхваление продолжения рода и символизм колена рода в его фундаменте.
– С ума сойти – не встать, – почти восхитилась Аурика. – А огрызок плеча символизирует мощь?
– Вполне возможно, – протянул гость.
– Давайте отодвинемся от мощи сего творения на безопасное от него расстояние, – предложила Аурика.
Гость послушно переместился вслед за ней к следующей картине. Аурика грустно вглядывалась в изображенного на ней, скорей всего, человека. Человек был насыщенного иссиня-темного цвета. Очевидно, натурщика жестоко избили накануне, но он не смог не выполнить высокий свой долг, отпозировав даже не глядя на весьма ужасающий внешний вид. Правда, на этом творении художник, устав, решил уже не разделять изображение фрагментарно, лишь в лучших традициях своего почерка лишил натурщика голеней, но почему-то не ступней... впрочем, одной ступни, второй все же не наблюдалось.