Да, я помнила, что где-то здесь есть село Гадюкино с жителями. Но в какой именно стороне затруднилась бы показать!
***
Ранним утром в небеса вонзился дикий вопль:
- Я птицу счастья свою отпускаю на юг, теперь сама я пою, теперь сама летаю… аа-а! У – ага!
Я спросонья подорвалась на постели, свалилась на пол, кинулась к окну, - да что ж такое-то!
Баба Ная поставила колонку на бочку, бочку прислонила к стене дома, и занялась утренней зарядкой, которую вообще-то положено отдавать врагу. У меня под окном занялась! Другого места на всём огромном дворе не нашлось.
- Улыбайся, улыба-а-айся, - вопила колонка, - невесомости поверь и отдайся! Улыбайся!
Шесть утра! Твою мать! Я застонала, повалилась обратно на постель, нагребла на голову подушек и честно попыталась заснуть. Какое там! Самый вкусный, самый сладкий, самый замечательный утренний сон скончался в муках от дикой бабкиной песни.
Это вообще попса! Это с поганого МузТВ песни, где одну фигню сутками крутят! Баба Ная смотрит МузТВ?!
Я с дрожью вспомнила анилиново-зелёные шортики для фитнеса и заправленную в них косу.
Повернувшись в сотый раз, я поняла, что сон забрал полярный лис, и вылезла из постели. Кое-как пригладила ладонью торчащие вихры, натянула тунику и пошла вниз. Добрая хозяйка отвела мне место под самой крышей, в мансарде. Как ещё назвать маленькую клетушку с окном в крыше, и крышей наискось? Я не возражала, комната мне понравилась. С той только оговоркой, что в ней не убирались со времён царя Гороха.
Именно на уборку был истрачен весь вчерашний вечер и половина ночи. Станете спать в катастрофически захламленной комнате с устрашающего размера паутиной по всем углам, с окном, сквозь которое ничего не видно, настолько стекло замурзано, с полом, который не мыли со времён строительства египетских пирамид? Вот я тоже думаю, что не стали бы.
Я носила наверх воду вёдрами. Мыла, скребла, мыла, скребла, пока глаза на затылок не вылезли. Опрокинула ведро, когда доставала намотанной на швабру влажной тряпкой паутину с потолка. Помыла ещё и лестницу…
Мне выдали комплект постельного белья, и я с опаской развернула пакет: а ну как, лежало сто лет, и пахнет так же. Но нет, пахло травами, кажется, полынью, и чем-то ещё, цветочным, а ткань оказалась настолько белой, что от этой белизны резало взгляд… Ночная рубашка повеселила – со складками на груди, подол до самых пят, но я подумала и прихватила её с собой в душ. Душ, естественно, ждал меня на улице – деревянная будка с баком наверху, бак нагревался на солнце, и к вечеру вода в нём была вполне годной для мытья. Мыло пахло аптекарской ромашкой и календулой, но кусок явно не фабричного производства… Как будто его варили вручную. Может, баба Ная делала сама, может, купила у тех, кто умел делать. В белой ночной рубашке я пошлёпала из душа в дом и остановилась, подняла голову к светлой полосе неба между макушками обступивших дом елей.