– Ненавижу традиции, – пояснил беззаботно улыбнувшийся мужчина, видя мои полный священного ужаса взгляд, – и я очень надеюсь, Птичка, что мой маленький секрет останется секретом. Не хотелось бы неприятностей на будущей службе.
Глава 1.
Милисса.
Милисса перевернулась на спину и попробовала вспомнить все изученные за шесть лет названия лечебных и ядовитых растений. Гербологию она ненавидела и в любой другой ситуации хватило бы трёх десятков чтобы благополучно заснуть. Но не сегодня.
– Эй, Линка, ты спишь уже? – тихонько позвала она соседку и по совместительству лучшую подругу последних пяти с половиной лет.
Лилиана повернулась спиной и что то недовольно пробормотала. Понятно. Спит. И как только умудряется. Впрочем, нервы у Линки были стальные. По другому не выжить в семье с четырьмя младшими братьями и тремя старшими. Именно поэтому и будить ее не стоило. Старый рефлекс – сначала бить, а потом смотреть кто перед ней, обучение в военной академии у Лины только отточило. Так что была реальная возможность отправиться в лазарет со сломанным носом или подбитым глазом. Нет уж! Лучше просто помечтать.
Великий отбор проходил в Высшей Военной академии имени его императорского величества Диамона Первого уже в 177 раз. И, пожалуй, именно это делало данное учебное заведение самым престижным в империи. Неудивительно, что находилось множество завистников, выступающих за изменение правил приема и требующих запретить брать на бесплатные места не менее десяти сирот, вне зависимости от их сословной принадлежности. Милли довольно улыбнулась, вспомнив, как морщили свои напудренные носики богатые сыночки герцогов и графов, которым пришлось стоять на построении рядом с ней. Сиротой, сбежавшей с провонявшей застарелым жиром убогой кухни старого мастера сапожника и его жены. Где девочка жила с пяти лет. Девушка брезгливо передёрнула плечами. За время, проведенное в академии, она так и не смогла забыть ни тяжёлую работу, сменяющуюся частыми побоями, ни постоянное чувство голода, когда даже ночью снились кусочки хлеба, демонстративно выбрасываемые свиньям, ни потные руки сапожника, его зловонное дыхание над ухом и страшное, убивающее душу чувство беспомощности. И губы, искусанные до крови. И синяки на бедрах там, где впились в тело сильные пальцы, когда она все же рванулась прочь, не в силах более выносить происходящее.