Карл рассмеялся. По-мальчишечьи просто. И снова возникло ощущение уютного кабинета, залитого тёплым сентябрьским солнцем.
Цепкие пальчики сознания ухватились за крошечное чувство радости. И теперь единственное, чего я искренне боялась, что оно вот-вот и снова погаснет.
— Я решила кардинально изменить жизнь, — продолжила я, допивая остатки чая. — Полностью ушла из педагогики и теперь работаю натурщицей.
Лицо бывшего студента изумлённо вытянулось.
— Натурщицей? Серьёзно?
— Серьёзно. Я никогда не умела рисовать, но всегда хотела прикоснуться к искусству. Мечты имеют свойство исполняться. Кто ж знал, что она осуществится таким своеобразным способом?
— Ну я… Это… Я был бы тоже не против прикоснуться, конечно, — я бросила на него пристальный взгляд, Карл стушевался и уставился в полупустую чашку. — Ну в смысле к искусству.
Слово «искусство» он понял по-своему. Но выразить мысли напрямую не хватало ни смелости, ни наглости. Авторитет преподавателя был и остаётся весомым. Даже для бывшего студента. Даже если преподаватель бывший.
Едва уловимая аура всегда будет давить на человеческое подсознание, в которое годами вбивали: преподаватель выше любого, ибо в его власти как помиловать, так и наказать.
— Тебе будет неинтересно. Таращиться на человека, застывшего в одной позе на три часа — это такое себе зрелище. Оно вызывает интерес только у художников. Но те загружены мыслями, как правильно разместить фигуру на полотне и как составить композицию… Нет, Карл, всё гораздо прозаичнее, — добавила я, увидев, что он собирается возразить. — Даже обнажённое тело воспринимается с тем же восторгом, что и чашка на столе.
Студент захлопнул рот и скривил губы. Похоже, мысль о работе натурщиц потеряла для него всякую привлекательность. Он задумчиво помешал ложкой в чашке, а потом вполне серьёзно произнёс:
— Знаете, вы правильно сделали, что уехали. Вам не место в Приморске. Красивая и умная. Рад, что изменили свою жизнь. Хотя немного удивлён, что решили стать натурщицей.
— Почему же? Сам же сказал, что я красивая.
Он неуютно заёрзал и принялся разглядывать свои ладони.
— К тому же сложно отказаться, когда работу предлагает такой известный художник, как Дан Ларанский. Другие натурщицы отдали бы многое, чтобы оказаться на моём месте.
— Ларанский? Дан Ларанский, художник? — Карл вдруг поднял на меня потемневшее лицо. Его взгляд сделался тяжёлым и пронзительным, отчего в животе завязался неприятный тугой узел.