Но все это изобилие - весной, летом же беспощадное солнце выжигает степь, превращая ее в безжизненное желто-бурое пространство.
Зимой пустыня дремлет, покрытая снегом. Нагулявшие к поздней осени жирок тарбаганы уже погрузились в зимнюю спячку, изредка промелькнет табун куланов(2), которые пробивают копытами твердый наст, добывая еду из-под снега, не брезгуют и травой, заготовленной грызунами.
Она вне времени, эта пустыня - такая же, какой была сотни лет назад, и такой же будет спустя долгие годы...
_________________________________________________________________
(1) Тарбаган - монгольский суслик
(2) Кулан - животное из семейства лошадиных, внешне напоминает осла
***
***
[ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Странный раб]
***
ГЛАВА ПЕРВАЯ
КОЧЕВЬЕ
***
{[Интерлюдия]
В просторном роскошном гере(1) было душно. Юрту слегка покачивало в движении, но и охрана, и погонщики быков были предельно внимательны, оберегая покой Хозяина.
Он лежал, одетый в два теплых халата и соболью шубу, на горе подушек, положенных поверх нескольких слоев войлока, но ему все равно было холодно - холодно и душно. Душно от многих жаровен, пылавших, чтобы согреть тело, предавшее его. И холодно, потому что не было на свете огня, который смог бы согреть и оживить это тело.
Старик умирал и знал это. Постепенно, как вода в песок, уходили силы, он уже забыл, когда последний раз вставал без помощи слуг.
Кормление Хозяина превратилось в тяжелую работу - он уже не мог есть сам, но гордость мешала ему признаться в этом. Поэтому он ругал и повара, вывезенного когда-то из далекой восточной страны, грозя ему казнью каждый раз, когда приносили еду, и нерадивых рабов, которые приносили ее то слишком рано, и она была излишне горячей, то слишком поздно - и она успевала остыть; в приступе старческой злобы швырял в слуг драгоценным фарфором и золотыми блюдами, на которых эти кушанья подавались.
Его сыновья и жены с пониманием и терпением относились к нему - у него были хорошие сыновья, послушные и почтительные, жены тоже любящие и заботливые, в этом ему повезло, как везло и во многом другом на протяжении всей его нелегкой и богатой событиями жизни.
Сегодня ему было чуть лучше, боль, терзавшая грудь в последнее время, отпустила, он даже поел немного и почти совсем не ругал прислуживавших ему рабов, но одолевала слабость, голова кружилась, а лекарь не разрешил вынести его из юрты хоть ненадолго, подышать свежим воздухом родных степей.