Я медленно вытянула вперед руку, и лунный луч скользнул от окна, как живой. В руке разгоралась, пекла боль. Вспышка острой, невыносимой боли взрезала ладонь, но я боялась смотреть…
В призрачном серебристом свете я все же посмотрела на свою сжатую ладонь. По запястью текли тонкие струйки крови. Раскрыла пальцы, дрожа. На простынь упали три осколка.
Хрусталь?
Я закричала, вскочив на постели и отшвырнув осколки, будто это были опасные ядовитые насекомые. Крик перешел в тонкий визг, а потом – в хрипы. Баюкала руку, прижимала к себе. Потом перемотала простынею, чтобы остановить кровь. Боль стала глуше. Пульсировала. Отзывалась во всем теле.
Часы тихо тикали, отдаваясь в ушах раскатами грома. Я слышала плеск воды, крик мальчика, который тонул в огромном каменном колодце, слышала стук дождевых капель — гулкий, страшный.
Паника накрыла волной, я не могла дышать и упала на кровать без сил, не понимая уже, где нахожусь. В темной пещере с бронзовокожими людьми или своей комнате. Тьма хищным зверем скалилась в окна, рычала проезжающими по дороге автомобилями, смеялась дальним лаем собак... Потом послышался вой, похожий на волчий.
Я посмотрела на часы. Четыре двадцать. Ни на минуту не сдвинулась стрелка. А мне показалось, что я минут пять лежала и пыталась справиться с панической атакой и дикой болью. Вспомнилось, что про это страшное время говорила мне когда-то бабушка, рассказывая сказки своего народа... Что в это время, волчье время, чудища и духи сильней всего, а люди беззащитны. В это время, самое темное перед рассветом, истончается грань между реальностями и совершается больше всего самоубийств... Я тяжело вздохнула, размотав простынь и вытирая окровавленную ладонь.
Это был только сон. Только сон. Только сон. А кровь... порезалась во сне. А осколки? Нечаянно попали в кровать?.. Или кто-то подбросил? Учитывая, как меня ненавидит сестренка, которую бабушка лишила наследства, я уже и гадюкам в постели не удивлюсь. Или скорпионам. Их здесь проще достать...
Но сестренка в прошлом году уехала в Штаты. Вряд ли ей теперь есть дело до меня.
— Не спи...
Голос шел от окна. Послышалось?
— Разбуди меня в четыре двадцать...
Я закрыла лицо ладонями, чувствуя приторно-сладкий запах крови.
Если я не буду видеть чудищ, то и чудища не увидят меня.