– Когда Источник стал угасать, квоннцы забили тревогу. Они просили людей одуматься, нужно было не только брать, но и отдавать…
– Отдавать? – возмутилась Рэйлин. – О, нам говорили об этом на уроках истории. Квоннцы хотели, чтобы люди приносили в жертву младенцев, участвовали в оргиях, топили женщин в Источнике нагишом – всего-то делов!
– В книге ничего не говорится о младенцах и жертвах, только о добровольном самопожертвовании, – насупилась Гейз. – И еще о силе любви…
– Любви! – Рэйлин отчего-то рассердилась не на шутку. – Опомнись, Гейз! Квоннцы просто решили оставить людей без магии и закрыли им доступ к Источнику! Люди этого не стерпели, столкновения на Перешейке привели к войне, и в конце концов двуликие иссушили Источник, заморозили север и возвели магический Барьер, который люди не в силах преодолеть. Твои родители, как и мой отец, положили жизнь в борьбе ради Новаллона, а ты оправдываешь то, что сделали враги!
Раздражение Рэйлин подняло внутри жаркую, удушливую волну, и на миг она задохнулась, ощутив, как перед глазами плывут красные пятна. Гейз одарила ее обиженным взглядом, но ничего не сказала, лишь подтянула к груди колени и обняла их руками.
Пережив магический всплеск, так и не нашедший себе выхода, Рэйлин немного отдышалась, и ей вдруг стало стыдно за собственную несдержанность. Поворошив в жаровне кочергой, она заставила угли разгореться жарче и примирительно спросила:
– Ты решила сбежать на север, чтобы отыскать путь к Источнику, верно?
Гейз ответила не сразу. Некоторое время она смотрела на то, как в жаровне заново разгораются язычки пламени, и тихо ответила:
– Там, под Барьером, остались мои родители, а я даже не знаю, как выглядит этот Барьер. Я сбежала на север, потому что мне больше некуда идти.
***
– Что ж так поздно-то, я уж извелась вся, ожидаючи! – запричитала Лехим, стоило Марону переступить домашний порог. – Обещал ведь, что вернешься дотемна!
– Возникли сложности у одного из патрулей, пришлось задержаться, – недовольно буркнул в ответ Марон. – А ты что не спишь? Шла бы в постель вовремя, и изводиться бы не пришлось.
Светло-серые глаза Лехим прищурились с едва уловимой лукавинкой, и внутренний страж Марона навострил уши. Что еще задумала эта несносная женщина?
Не выдержав его взгляда, Лехим отвела глаза и заворчала уже тише.