Но худшими из некромантов были те, которые в своих черных искусствах пошли дальше прочих. Их собственные тела иссыхали, кожа мертвела, а наружу проступали пожелтевшие кости. Люди называли их личами и до дрожи боялись одного лишь упоминания этих чудовищ. Лич — мертвый колдун-некромант, который жаждал все больше силы и никак не мог остановиться. Он не боялся ни меча, ни огня, насылал свою армию ходячих мертвецов на все ближайшие селения, замки и города. И лишь самые могучие маги великих господских Домов могли побороться с таким страшным врагом.
Хильда едва дышала, наблюдая за некромантом. Ребра не торчат, нос на месте, голубые глаза блестят в свете фонарей — он не похож на мертвеца. Значит, еще не превратился в лича. Но особой радости от этого наблюдения волшебница не испытывала — все равно убьет. Бедной девушке оставалось лишь притаиться в своем сундуке и наблюдать за тем, как шаг за шагом ужасный колдун приближается к ее убежищу. Его лицо было молодым и даже очень красивым, но таким надменным и холодным, что Хильду мороз подирал по коже. А скелеты, поднятые не так давно и все еще перепачканные свежей землей, вполне бодро шагали за хозяином, клацая костяными пятками по каменному полу. И этот звук был страшнее всего. Клац-клац-клац… Будто ужасные часы, которые отсчитывали последние мгновения человеческой жизни.
Некромант остановился возле плоского камня, на котором буквально пару минут назад Хильда выставила свои подношения. Камень был абсолютно пуст, и это поразило волшебницу едва ли не больше, чем ходячие скелеты, которые скрипели костями, хекали и кряхтели, словно переговариваясь между собой на мертвом языке. Куда же подевались ее дары?
Проклятый колдун взял фонарь из руки своего мертвого слуги, обошел здоровенную глыбу вокруг, освещая валун со всех сторон. А потом, словно убедившись, что все в порядке, начал распаковывать узлы и свертки, которые тащили его костяные прихвостни. И чего тут только не было. Некромант выкладывал на камень расписные миски, наполнял их ароматными угощениями, такими редкими и дорогими, что Хильда даже не понимала, что это за лакомства. Из кожаных фляг он разливал по серебряным рюмкам вино и крепкие густые наливки, выкладывал связки бус и дорогие височные кольца далеких восточных мастеров, клал отрезы шелка и остроносые рыжие сапоги с пышными кистями на голенищах. Сюда же была брошена шкура северного волка, на нее — массивные серебряные браслеты, амулеты из моржовой кости и кинжал в узорчатых ножнах, усыпанных бирюзой. Тут были пучки редких ценных трав, несравненно красивый чайник, расписанный эльфийскими красками, резной шелковый веер удивительно тонкой работы и боевой ремень из бычьей кожи, снаряженный серебряной пряжкой, хвостовиком и подвесами, на которых среди лесных узоров скакали тонконогие олени, прыткие зайцы и хитрые хорьки.