Хильда осторожно оглядывалась по сторонам. Она никогда в жизни не видела магического источника, даже представить не могла, на что он похож. Но отыскать его надо было как можно скорее. Не хотелось задерживаться надолго в этом жутком месте, где каждое мгновение ощущалось чье-то незримое присутствие, словно кто-то стоял прямо за плечом или едва слышно вздыхал в густой темноте каменных арок.
Юная волшебница сосредоточилась, протянула руку раскрытой ладонью вперед, внутренним магическим взором нащупывая большой камень неподалеку — плоский валун, с одной стороны покрытый едва различимой рунической вязью. Девушка нахмурилась, вливая и скапливая силу в ладони, и мысленно велела ему подняться. Камень дрогнул, закачался и сдвинулся с места. Хильда перевернула огромную глыбу и осторожно заглянула под нее. Пусто. Лишь густая черная земля, до краев наполненная плодородными силами. Видимо, в этом древнем пугающем месте никогда не росло ничего, кроме полевых цветов и пышной шелковистой травы — так и хотелось посадить здесь маленькое семечко винограда или лазурного вьюна, чтобы гибкий сильный стебель извивался и рос, цепляясь за камни арок и высоких древних колонн. Хильда тряхнула головой, отгоняя странные мысли, и вернула камень на место. Источника тут не было. Но она отыщет его, даже если придется перевернуть здесь каждый валун и заглянуть под каждую ступеньку.
Потоки магии при каждом заклинании отдавались в руках девушки теплом и бодрящей волной мурашек по спине. Она ворочала неподъемные камни, забиралась на обрушенные галереи, копалась в высокой траве и внимательно осматривала высокие рунические столбы.
— Хоть бы этих эльфов черти съели… Куда ж они источник задевали? Могли бы какой худой указатель поставить. — Хильда с обреченным вздохом огляделась. — Ну да… Может, указатель и есть, да только кто ж их поймет, эти проклятущие эльфийские каракули. Ни словечка не разобрать.
Наконец, обессиленная и вымотанная, девушка присела на обломок рухнувшей колонны и горестно подперла щеки руками. Вот и сходила за силушкой, дурища стоеросовая, только припасы зря проела и сапоги протоптала в такую даль. Лучше бы матери с отцом помогла в поле или на подворье. Родители, конечно, слова поперек не скажут — как и все деревенские, они относились к магии, будто к божьему чуду. Продолжали, конечно, всем сердцем любить свою ненаглядную Хильди, вот только магия словно бы поставила девушку куда-то очень высоко над всеми сельчанами. Над отцом и матерью, над теткой Агатой, над соседскими девчатами, над суровыми охотниками, бортниками и кожемяками. Даже над старостой. Когда Хильда заговаривала — все вокруг замолкали и слушали, не проронив ни слова и не смея перечить. А после кланялись ей и стояли с задумчивыми лицами, словно пытались осознать истину, спущенную им с небес. Хильду поначалу это забавляло. Потом стало злить. А сейчас она просто старалась помалкивать.