Александр Чёрный. Господи, почему чёрный-то?! Светлоглазый и бледный пепельный блондин! Может, именно поэтому? Или из-за любви к цвету?..
Мария нервно усмехнулась, перебирая в памяти моменты их недолгого знакомства и припоминая, не сделала ли какой глупости? Пока выходило, что странно вёл себя скорее он, она ведь не просила нести её из темницы на руках…
Ой, а вот и глупость! Плащ же забыла отдать… Впрочем, зачем он ему по такой погоде? Да вообще непонятно, как они выживают в своих мундирах и сапогах в их климате! Не иначе коллеги-алхимики что-то начудили.
Женщина уткнулась лицом в складки плотной тёмной ткани, вдыхая резкую смесь табака и одеколона. Вообще-то не самый приятный, она не любила запах сигарет, но… кажется, теперь именно он будет ассоциироваться с надеждой и чудесами.
Вскоре вернулся Фома с охапкой вещей, и большую проблему знакомства с одним из самых известных людей Оплота, которого многие при жизни называли святым, вытеснила маленькая, но куда более важная сейчас: как не заснуть прямо в душе и добраться до постели?
***
Этим простым деревянным чёткам было больше ста лет. Истёртые многими прикосновениями бусины давно утратили первоначальный цвет — ещё до того, как попали в руки нового хозяина, понятия не имевшего ни о том, из какого дерева они сделаны, ни о том — на тот момент — для чего вообще нужен этот странный браслет с деревянным крестом и полинялой кисточкой. Они нашлись у бабушки после её смерти, Александр взял безделушку на память. Кто бы сказал, что было в голове у мальчишки, когда он выбрал именно этот странный предмет?
Родители не верили в Бога и не ходили в церковь — тогда так было принято. Бог — плод человеческой фантазии, вера — результат страха смерти. Есть наука, убедительно всё это доказавшая, а церковь — такой же светский институт, как полиция.
Александр тоже долго думал именно так. До тех пор, пока не увидел своими глазами, как вера останавливает могущественное чудовище, способное оторвать человеку голову одним движением. Как это работало? Он не понимал до сих пор. Наверное, потому, что нужно было не понимать, а верить.
Но молитва всё равно успокаивала. Единственная, которую он знал. Сложные старые слова, тишина, густой запах ладана и вытертые деревянные чётки в руке, всегда остающиеся приятно прохладными, сколько бы их не терзали твёрдые пальцы.