Поначалу она украдкой плакала, вздрагивала каждый раз, когда хлопала дверь, дёргалась от криков соседок и морщилась от их грубых насмешек. Сложнее всего было первый раз воспользоваться грязным вонючим ведром, которое служило для удовлетворения естественных нужд, на глазах у такой толпы. Тошнило каждый раз, когда босые ноги ступали на грязный, сальный пол. Низкие жёсткие нары с кишащим клопами матрацем были немногим лучше, но больше в камере не было ничего. Зато они стояли изголовьем в угол.
Поначалу поддерживала мысль, что человек не может потеряться просто так, её хватятся, найдут и разберутся. Надежда, что ошибка скоро разрешится и её выпустят, вскоре пожухла, быстро сменившись сначала обидой, потом злостью и отчаянием, следом — боязнью, что и за ней придут, чтобы отвести на костёр, и никто не станет разбираться, насколько она виновна. А потом пришли равнодушное отупение и вялое любопытство, с которым Мария наблюдала из своего угла за жизнью тюрьмы.
Про неё, кажется, забыли.
Приводили и уводили женщин люди в разных мундирах. Затаскивали в клетки обычные полицейские в синем — разные, с разными чувствами глядящие по сторонам; от них Марии порой доставались сочувственные взгляды. А уводили, надев серебряные наручники, безмолвные палачи в серых плащах, с масками на лицах. Белые, матовые, безгубые — их немногие видели, но легко мог узнать каждый ребёнок. Про палачей ходило множество слухов один другого страшнее, но правду тщательно берегли. И личности их — тоже. Немудрено: едва ли найдётся смельчак, готовый рискнуть жизнью и попасть под посмертное проклятье сильной ведьмы, которое и серебро не остановит, а безадресные злость и ненависть не находили цели или били не так сильно.
Одни узницы хохотали. Другие плакали. Третьи умоляли и оправдывались. Четвёртые шагали равнодушно. Пятые грозили карами. Или — всё это вместе по очереди.
Мария не могла сказать, действительно ли все они были ведьмами, но уже задумывалась о том, что исполнение смертного приговора — не самый плохой итог. Лучше, чем прозябать в здешнем грязном и вшивом безвременье, гадая, раньше сойдёшь с ума или умрёшь от какой-то заразы. Бояться смерти уже не получалось, даже несмотря на крики.
Поначалу она пыталась убедить себя, что все эти звуки издают соседки, или где-то рядом есть ещё один каменный мешок без окон, разлинованный клетками, или это бред утомлённого сознания, или… что угодно или. Но здесь имелась хорошая вентиляция, через которую порой доносились разнообразные запахи гари — от чистой серы до горелой плоти. Похоже, уводили ведьм недалеко.