– Но тогда ты был никем. Я помогала тебе во всём, ухаживала, растила твою дочь.
«Вот оно, – вдруг осознала Каро слова матери, – она называет меня его дочерью, словно я посторонний человек. Что это значит? Как? Не понимаю».
– Насколько я помню, у нас была договорённость: я предоставляю тебе крышу над головой, прячу от кого-то, а ты взамен…
– Да, с этого всё начиналось. Но за двадцать лет многое изменилось. Ты достиг всего благодаря мне! Я имею право на половину имущества, бизнеса и…
«Видимо, отец сделал какой-то жест, потому что её голос осёкся. Он обычно просто поднимает открытую ладонь, а потом зажимает пальцы в кулак, словно даёт команду – молчать. Уж маме ли об этом не знать. Вернее, не маме. Господи, какая путаница в голове!»
Каролина прислушивалась изо всех сил, старалась при этом даже не шевелиться. Ей вообще казалось, что они могут почувствовать, как она дышит, как быстро колотится её сердце.
– Не жилось тебе нормально, да? – негромко спросил отец. – Хочешь рискнуть и обнародовать своё существование под чужим именем? Если так, подавай на меня в суд, сыграй в рулетку с судьбой, тебе же не привыкать, да? Но моё решение останется неизменным: ты уйдёшь с тем, с чем пришла. По крайней мере, сейчас у тебя другие паспортные данные, да и совершенно изменённая внешность. Тот, от кото ты бежала, опасаясь за свою шкуру, не узнал бы тебя и тогда, а уж сейчас-то, спустя столько лет, и подавно. И за это заплатил я, впахивая на четырёх работах, стараясь помочь тебе. Забыла? Все двадцать лет, прячась за мою спину, ты совсем неплохо жила, разве не так? Что изменилось? Или узнала, что он неизлечимо болен, и решила всё-таки вернуться? Зачем? Отомстить? Добить?
– Откуда ты…
Она не смогла договорить. Хорошо поставленный голос, несколько минут назад звучавший требовательно и возмущённо, сейчас перешёл на сиплый хрип.
– Откуда я всё знаю? А ты думала, я допущу к дочери первую встречную? Не проверю твою подноготную?
– Да не может быть! Тебе и было-то всего-то двадцать три или двадцать четыре, ты…
– Что – я? Не мог быть таким продуманным? Мог. И был. У меня на руках осталась дочь, единственная и любимая. Ведь девочка и сейчас не подозревает ничего. Ей и было-то всего пять лет, она ничего не помнит.
– Вот именно! Ты всегда любил только её, – зацепившись за слова, прошипел женский голос, – и ту, которая… А для меня не было места в твоём сердце.