На душе было неспокойно, как днем в храме.
Сначала странный человек, теперь женщина… Что еще уготовила ей судьба?
***
— Слышала, ты опять говорила с чернью… Какой-то бродяжкой.
«Которая пришлась бы по душе моему первому мужу», — хотелось добавить Кристине Августе, но по известным причинам она делать этого не стала, с каменным лицом взялась за вилку и отправила в рот кусочек брюквы так, будто вместо нее подавали оленину.
— Да, матушка…
Вильгельмина низко опустила глаза. Самой ей есть не хотелось, после слов гадалки она второй день была сама не своя.
— Репутация. – Кристина Августа строго взглянула на нее. – Я устала повторять, но скажу снова: ты внучка Кристиана Десятого, а не его конюшего. Хотя даже конюший моего отца был на голову выше любого здешнего жителя. Рано или поздно к тебе посватаются, в какое положение ты меня поставишь своими выходками?
Вильгельмина смиренно склонила голову.
— Обещаю больше не огорчать вас.
— Тогда ешь и не заставляй кормить себя насильно. Худоба нынче в моде, но на кости никто не позарится.
Отломив кусочек хлеба, Кристина Августа окунула его в соус из муки, овощного бульона и толики сливочного масла. Блеснув обручальным кольцом и перстнем-печаткой со своими инициалами, она изящным движением отправила его в рот, промокнула рот льняной салфеткой. Вильгельмина последовала ее примеру, безо всякого аппетита отправила в рот сначала хлеб, затем фаршированную сметано-мучной начинкой брюкву. Мяса сегодня не полагалось, зато на десерт подадут печеные яблоки.
Ели из расписанных вручную фарфоровых тарелок – все, как диктовал высокий статус. Бокалы для воды тоже из цветного стекла. Пожелтевшую от старости скатерть по углам украшали кружевные узоры.
За длинным столом поместилось бы человек десять, но трапезничали за ним только Кристина Августа и ее дочь. Сидеть приходилось на неудобных жестких стульях с высокими спинками, напоминавших скамьи в соборе.
Со стен столовой взирали более темные, выделявшиеся на фоне выгоревших тканевых обоев квадраты – следы от картин. От этого наследства Альфреда Рыжего графиня избавилась в первую очередь. Затем пропала горка для посуды. Ее теперь хранили в обычном шкафу. Статуэтки, фарфоровые вазы, расписные каминные экраны – Кристина Августа безжалостно избавлялась от сохранившихся, не разграбленных остатков былой роскоши, переводя их в деньги. Да и как иначе, если полагавшегося ей процента дохода от земель не хватало для полноценной жизни? Просить больше у брата она боялась: Леопольд мог осерчать и лишить ее даже этой малости.