Тьма оказалась приятной на ощупь и не причиняла вреда. Она ласкалась к Вильгельмине словно оставленная на прошлом съемном жилище кошка.
Зачарованная, девочка подставляла руку снова и снова, пока не уснула.
Сейчас было иначе. Вильгельмина так до конца и не разобралась со своим даром, но усвоила: тени способны исполнять желания. Другое дело, какой ценой…
Узкие витражные окна были распахнуты в виду летнего времени, и ветер доносил с площади гомон голосов, кидал в лицо пригоршни песка и трухи из-под колес проезжавших телег, доносил запах навоза – неизменный спутник всех небольших провинциальных городов.
Где-то стучали молотки рабочих.
«Вот бы мне хоть одним глазком посмотреть!» — с тоской подумала Вильгельмина. Она сидела у окна, с вязанием в руках, но не могла закончить и ряда. Мысли ее витали далеко, за стенами тюрьмы – как девушка прозвала дворец. Ей хотелось туда, на волю, хоть раз пройтись по воскресному рынку, а не наблюдать за ним из окна.
Мать хотела найти ей жениха… Откуда он возьмется, если Кристина Августа строго-настрого запретила выходить без ее разрешения. Уж не в соборе же, куда ходят одни старики!
Безусловно, она могла нарушить запрет, с помощью теней ускользнуть из дома, но боялась потревожить мать.
Тяжко вздохнув, Вильгельмина отвернулась.
Скрипнул жесткий деревянный стул – девушка нагнулась, чтобы поднять скатившийся с колен моток шерсти. Рукодельничала она по необходимости: зимняя шапочка совсем прохудилась, требовалась новая. Если другие майенцы обратились бы к мастерице, то обитатели дворца шили, вязали, штопали сами. Вильгельмина даже варила варенье из райских яблочек. Разумеется, сама одевалась и раздевалась – у них с матерью была одна горничная на двоих. Еще одна служанка мыла, стирала и гладила вещи. Третья готовила еду.
Из-за графского титула приходилось держать и конюха, выезд из двух гнедых кобыл и коляску. Кристина Августа все вздыхала, порывалась от них избавиться, но всякий раз не могла. Тогда бы она совсем опустилась в глазах местного общества. «Прятать бедность» стало ее неизменным девизом. Графиня щедро осыпала нищих медяками, а сама довольствовалась похлебкой на обед. Источала аромат розовой воды и не могла позволить себе батистовую сорочку. По той же причине – всегда и везде оставаться принцессой Эландской – она наняла дочери лучших из возможных учителей. Пришлось продать кое-что из обстановки, книги Петруша, зато Вильгельмина ни в чем не уступала своим кузинам.