В дверь постучали. Дрожащий голос сообщил, что прибыл доктор Альварес.
– Зовите его сюда, – распорядилась донья Исабель, а после вполголоса добавила: – Поспешим, Хуанита.
Женщины и в самом деле засуетились, зашуршала ткань, но они едва успели закончить, когда отворилась дверь и в хижину вошёл упомянутый доктор. В глубину комнаты он, впрочем, заходить не стал, остался у входа. Умирающая Имельда не могла открыть глаз, а то удивилась бы, увидев сеньора Альвареса. Обычно вальяжный, краснолицый и самодовольный, сейчас он был бледен, нервно вздрагивал от каждого шороха и то и дело утирал лицо батистовым платком.
– Как наши больные? – доктор даже не пытался изобразить надежду.
– Преставились, сеньор, вот совсем недавно и оба сразу, – с напускной болью сообщила донья Исабель, а Хуанита всхлипнула, закрывая лицо.
– Бедный дон Кристобаль! Бедная девочка! Несчастный дон Алехандро! – зачастил сеньор Альварес. – О, донья Исабель, каково сейчас вашему материнскому сердцу! Соболезную вам от всей души, но всё в воле Господа нашего.
– Аминь! – каркнула женщина. – Если бы не зараза… Но я не должна рисковать жизнью младшего сына и дона Алехандро. Тем более, если это не индейская горячка, а краснуха или… ну, вы понимаете. Погребальный костёр уже сложили. Желаете пройти и удостовериться в их смерти?
– Нет-нет! – доктор Альварес даже отшатнулся, и его пухлые щёки и двойной подбородок содрогнулись. Если покойные умерли не от индейской горячки, то это могла быть и в самом деле краснуха или даже оспа, а эти болезни невероятно заразны, и лекарства от них нет. Доктор насмотрелся на страждущих и совсем не желал пополнить их ряды. – Я и отсюда отлично вижу. Только не забудьте, донья Исабель: две недели не принимайте гостей и не выезжайте сами, ни к чему разносить заразу.
– Что вы, какие гости! – отмахнулась благородная дама. – Асьенда будет погружена в траур не менее месяца.
– Верно, верно, смерть наследника… Что ж, сеньоры, тогда я вынужден откланяться, моё присутствие требуется в доме маркиза Сантьяго-и-Фуэнтес.
– О! Донья Консепсьон готова разрешиться от бремени?
– Верно, роды уже начались, и мне надобно поспешить.
– Конечно, поезжайте, сеньор Альварес! Какое бы горе у нас ни случилось, а живым – жить.
Распрощавшись с доктором, хозяйка асьенды вновь подошла к телу сына. Пальцы её перебирали чётки, губы шевелились в молитве. Хуанита замерла поодаль, стараясь не издать ни звука. Наконец, донья Исабель нарушила молчание: