– Да.
– Машины оставим подальше, пешком дойдём. Обувь потом выкинуть надо, одежду тоже, чтобы никакого запаха или частиц не осталось. Кто нанял вас, не спрашиваю. И так знаю. Не надо было мне уезжать. – Долгий вздох повис в воздухе, оставляя за собой след недосказанности. Додик молчал, косился на босса, ёжился от прохладного воздуха и жалел, что не взял куртку из другой машины. – Ладно, дело сделано…
Сколько времени прошло в забытьи, между жизнью и смертью, Ангелина не знала. Все её ощущения свелись к боли, теням, вибрациям.
Женщина, принявшая её в своём доме, ухаживала за неизвестной девушкой со всей заботой и вниманием. То, что незнакомка была без сознания, позволило обмыть её, рассмотреть травмы и раны, заодно разрезать и выбросить испорченную одежду. Хозяйка оставила Ангелину в самой маленькой, дальней комнате, о существовании которой знал только бывший муж да она сама. Там и лечила девушку, делала примочки, прикладывала травы, поила её сквозь сжатые зубы тёплым отваром.
«Незачем лишний раз подвергать опасности девочку, – думала женщина, часто проверяя самочувствие своей гостьи. – Кто знает, вдруг её разыскивают? А то ещё и с собаками пойдут по следу? Да что это я? Нагоняю страха на себя. Дождь ведь тогда шёл, нет такого носа, чтобы унюхать её. И хорошо. Лишь бы только выправилась. Похоже, беременная она была, потеряла ребёночка, оттого и плачет во сне, стонет, словно зовёт кого-то».
Она тихонько выходила из комнатки, завешивала дверь тряпками и возвращалась в дом. Со вздохом осеняла себе крестом, глядя в угол, где горела лампада; сокрушённо качала головой и продолжала размышлять о том, кому могла перейти дорогу такая, с виду невинная девушка.
«Внешность обманчива, мне ли этого не знать? Я всякое в жизни и видывала, и слыхивала. Вот девчонка сказала, что родных у неё нет. А правда ли это? Но ведь на пороге смерти стояла, неужто даже в таком состоянии готова была солгать? Ох, не хочется в это верить. Кажется, что она попала в страшную беду не по своей вине. Очнётся, поговорим. Если она вспомнит хоть что-то или захочет рассказать».
Незнакомка продолжала спать, а хозяйка лесного убежища иногда сидела рядом на старом табурете и рассматривала её лицо. Пожилая женщина, отвыкшая удивляться, только поражалась тому характеру, который скрывался в хрупком, измученном теле девушки. За всё время пребывания в беспамятстве и редких моментах просветления она ни разу, ни на кого и ни на что не жаловалась, не ныла, не просила ничего. Порой становилось страшно: жива ли её странная гостья? Замерев, подолгу прислушивалась к короткому, едва заметному дыханию, но все вопросы снимали слёзы, появлявшиеся у девушки только во сне. Она не билась в истерике, не металась. Просто ровно лежала на спине, сложив руки или вдоль тела, или на груди, как мёртвая, а слезинки тонкими дорожками бежали из уголков глаз, пропадая где-то в тёмных густых волосах, впитываясь в подушку.