«Хоть во сне позволяет себе поплакать, – думала хозяйка одинокого дома, промокая влагу с впалых бледных щёк и висков спавшей гостьи. – Может, оно и к лучшему? Не в пример мне, рыдавшей и готовой завершить свой земной путь, когда узнала, что потеряла единственное дитя. Я не такая сильная, как эта девочка. Бог даст, всё наладится»…
Ангелине казалось, что она несколько раз просыпалась, но ничего не видела. Её окружала боль, с которой уже свыклась или притерпелась к ней. Просто не знала и не понимала, что эти ощущения становились всё менее чувствительными из-за помощи и ухода пожилой женщины. Воспоминания о ней не остались в памяти, зато всплывали еле слышные уговоры, произнесённые едва различимым шёпотом:
«Борись, ползи, старайся… Рви жилы, но ползи. Живи».
Или шелестевшие, как ей казалось, сквозь плач утреннего дождя чьи-то мольбы, которые словно указывали путь в лесу:
«Не умирай. Надо ползти. Надо скрыться. Надо выжить».
А потом дыхание забирал животный страх от других слов, выдавленных сквозь зубы мерзким свистящим шипением:
«Получи, тварь. Заткнись. Ненавижу. Сдохни».
И невозможность пошевелить ни рукой, ни ногой. Чернота кругом, тьма, нехватка воздуха. Потом снова забытьё, чтобы не слышать, не помнить, не чувствовать. Но через некоторое время Ангелина начала различать очертания помещения вокруг себя, успокаивающие запахи сушёных трав, висевших пучками на верёвках вдоль стен. Только слух не улавливал ни единого звука.
«Я оглохла? Почему так тихо? Где я? Откуда падает свет?»
Она чуть повернула голову на подушке и заметила под потолком узкую щель, в которую прорывался луч, похожий на маленький прожектор. Ангелина захотела поднять руку, чтобы дотянуться до него, не осознавая всю несбыточность своего желания. Да и сил хватило только на шевеление пальцами. При этом тупая боль появилась в плече, а вместе с ней нахлынули обрывки воспоминаний, заставляя дрожать, задыхаться и пытаться снова провалиться в бессознательное состояние.
Вдруг прямо напротив неё, в глухой, как казалось ранее, стене отодвинулся полог, за которым стала видна открытая дверь. В проёме стояла маленькая седая женщина и пристально смотрела на Ангелину.
– Вы кто? – еле слышно спросила девушка мгновенно пересохшими губами.
– Я-то? Глафира Ивановна я, но можешь называть меня тётей Глашей или бабушкой, или по имени-отчеству, тут уж сама выбирай. Как чувствуешь себя?