Вот наступит новое утро, служанка разбудит ее, а потом в спальню войдет Калеб с роскошным букетом цветов. Розы, естественно – Айла любила нежно-розовые, с полупрозрачными лепестками. Калеб встанет на одно колено перед кроватью, протянет букет едва проснувшейся жене и скажет:
- Дорогая! Все это было испытанием. На самом деле, моя семья невероятно богата, и я должен был убедиться, что ты со мной не из-за моего огромного состояния, а потому, что любишь меня. Мы скрываем свое богатство от других, чтобы нам не завидовали, но теперь мы будем жить так, как тебе захочется.
И Айла знала: о, она бы не стала бездумно транжирить свалившееся на нее богатство! Она бы просто приобрела новые платья, совсем немного, и стала заказывать другие овощи и мясо в поместье, и купила бы (ладно, нелюбовь Калеба к бульварной литературе столь явственна, что не может быть притворной, а поэтому купила бы втайне) новые романы, которыми зачитывается светское общество. Она бы наняла садовника и превратила заросли вокруг дома в настоящее чудо.
Айла ждала, ждала и ждала... А потом однажды утром четко осознала, что бесполезно.
Состояние, может, у Калеба и немаленькое – да и неудивительно, если он экономит на всем. В первую очередь, на супруге. Айла знала, что Калеб мучительно выбирает между долгом наследника рода и собственным душевным и финансовым благополучием, размышляя о детях. Однажды, вскорости после свадьбы, муж вызвал ее на разговор и поинтересовался, что Айла думает о продолжении рода. И она осторожно ответила, что, конечно, хотела бы, но они оба еще молоды... И дети – это расходы... Калеб кивнул, а на следующий день Айле доставили настойку, которую следовало пить каждый вечер. После настойки дети не должны были появиться.
Родителям жаловаться – себя не уважать, к тому же, Айле было бы стыдно открыться своей многочисленной взбалмошной родне. Тем более, что, выходя замуж за Калеба, она искренне была в него влюблена. Он казался ей таким загадочным, молчаливым, как герой тех самых романов, которыми зачитывалась она сама, ее сестры и подружки. Кто же знал, что за молчаливостью скрывается узость ума, а за таинственностью – чудовищная, непроходимая скупость!
Каждое утро Айлы начиналось с холода. Поместье Калеба Вейтера, оставшегося последним наследником баронского рода, находилось вдалеке от больших городов. До ближайшей деревни – три часа в карете. Правда, имелся неподалеку небольшой поселок, где замкнуто жили поклонники Негасимого Огня. Айла слышала, что иногда в порыве религиозного экстаза они совершают самосожжение, и под страхом смерти не пожелала бы общаться с этими людьми. А так вокруг простирались леса, покрывавшие предгорья Аланецкого хребта, и лето тут было коротким и унылым, а зимы – роскошными, пушистыми. В комнатах старого дома всегда стоял промозглый холод, летом становившийся лишь чуточку меньше. Топить много Калеб не разрешал, считал это роскошью. Айла с ужасом понимала, что еще несколько лет – и она тоже начнет так считать... или утопится в пруду. Впрочем, нет. Тот знатно зарос, приличной леди не утопиться.