Остаток пути прошёл в молчании, а когда пролётка остановилась у ворот университета, Тамарцев лишь указал мне направление: в местном морге бывать ещё не доводилось.
На удивление, здесь не было охраны. Да и вообще никого из живых. Тамарцев сразу отправил Юркова искать лекаря, а я прошлась по мертвецкой. Оснащена по последнему слову, можно сказать. И отдельные холодильные камеры, и яркий свет, и новенькие инструменты, а уж артефакт стазиса вообще выше всяких похвал.
– Это он? – я ткнула пальцем в нечто, лежащее на столе под белой простынкой.
– Сами не видите? – вопросом же ответил пристав. – Может, всё ж признаетесь, что не некромантка, а?
Вместо этого я надела рабочие перчатки из тончайшей замши и подняла белую ткань. Души рядом нет, посмотрю хоть на тело, тем более что вскрытия ещё не делали.
– Подайте пинцет, – велела я, не оборачиваясь.
Мужчина, возраст примерно сорок пять лет, кожа на лице бледная, склеры слегка желтушны, а тут у нас что? А тут у нас точечные кровоизлияния… Тамарцев сунул мне в руку пинцет. Я попыталась открыть покойному рот, но трупное окоченение уже не позволило осмотреть глотку. Зато такие же точечные кровоизлияния, как на склерах, обнаружились и на внутренней поверхности нижней губы.
– Ну-с, и что вы скажете, коллега? – произнёс за спиной незнакомый басовитый голос.
– Нижайше прошу нас простить, профессор, – начал извинения Тамарцев, – но мадам…
– Полагаю, причиной смерти стала острая асфиксия, – тщательно подбирая слова, ответила я. – А вот что послужило её причиной, без вскрытия установить сложно.
– Мне удалось осмотреть тело ещё до развития полного окоченения, – объявил тот же голос, – и обнаружить в полости рта вот что.
Я обернулась.
– Здравствуйте, я – профессор Морев, – представился обладатель шикарной бороды и низкого баса и протянул склянку из-под каких-то капель.
Там лежало крошечное белое пёрышко.
– Катрин Бланшар, – кивнула я, принимая склянку. – И вам доброго дня, господин Морев.
Профессор был широк в плечах, одет в дорогой пиджак, а из жилетного кармана торчала цепочка артефактных часов известной швейцарской фирмы. Морев, Морев… как будто я слышала эту фамилию, и не так чтобы давно.
– Что там ещё такое? – вмешался Тамарцев, забыв об извинениях.
– Полагаю, это перо из подушки, которой был задушен покойный, – ответила я. – Осталось лишь сличить его с образцом из номера господина…