– Что ты со мной сделала? За что? – просипел дивный, когда всё содержимое желудка оказалось снаружи.
Ами, старательно скрывая собственную обескураженность от столь мощного эффекта, забрала горшок, закрыла крышкой, чтобы позднее вынести, и протянула эльфу влажное полотенце обтереть лицо.
– Завтра спасибо скажешь, – проворчала, выходя из комнаты.
Руки предательски дрожали. Что она натворила? Рэм ей подобного обращения не простит. Тем не менее дело требовалось довести до конца.
Когда девушка снова вошла в спальню, мужчина лежал на кровати, раскинув в стороны руки. Глаза его из-за царящего в комнате полумрака казались чёрными провалами на бледном лице.
– Теперь выпей это, пожалуйста, – ласково попросила Ами.
– Опять? – устало возмутился эльф. – Прошу. Оставь меня в покое.
– Оставлю, когда выпьешь, – пообещала девушка, присаживаясь на край постели. – Иначе всю ночь тошнотой промучаешься.
– Ладно. Давай. – Рэммион резко сел, внезапно оказавшись очень близко. Амади ощутила жар его мощного тела – куда более мощного, чем у большинства эльфов. Особенно поражала ширина плеч при довольно узкой талии. Когда и где мужчина наработал себе подобную мускулатуру, Ами понятия не имела, но вдруг почувствовала себя рядом с ним очень хрупкой и маленькой. А ещё глаза. Он смотрел ей прямо в глаза, и она ничего не могла в них прочитать. Не может быть! Ведь на дивном точно не было защитного амулета от ментального проникновения!
– Силы небесные, – прошептала Амади, первая отводя взгляд.
Перед смертью бабушка благословила внучку «предсказанием» о том, что та не сможет читать мысли возлюбленного.
– Нет, нет, нет, – испуганно повторила вслух девушка, вскочила с кровати и бросилась прочь из спальни.
Ночевать она решила в рабочем кабинете, закрывшись изнутри на задвижку. Долго ворочалась на узкой кушетке, обдумывая сложившуюся ситуацию, костерила свою несдержанность при общении со стражником, вспоминала бабушку и её последние слова, уговаривала себя, что это всего лишь одна из стёжек-дорожек, идти по которой совершенно необязательно. Та же бабушка говорила о свободе воли и возможности переменить предначертанное, переиначить рисунок судьбы, который всего-то карандашный набросок, не более, однако утром Ами проснулась в обнимку с той самой «судьбой» …