И опять сказала пару слов.
Но старуха молчала, надорвано дыша и перегнувшись в поясе. Девчонка глянула уже на него, удивленно, непонимающе.
Харальд размышлял.
Что сделано, то сделано. По крайней мере, теперь можно приказать старухе, чтобы учила Добаву его языку. И…
Харальд посмотрел на Добаву.
Обычно девки, говорившие на местном наречии и разузнавшие, как умерли прежние хозяйские бабы, его боялись. Но жили с надеждой, что уж с ними-то ничего не случится.
И он, как мог, эту надежду поддерживал. Всегда. Баловал, многое позволял. И сундук с бабьими побрякушками держал наготове — в опочивальне, не в кладовой. И шелка хранил под рукой. Чтобы задаривать с самого начала. Чтобы сразу увести мысли в нужную сторону…
Чтобы бабы грели ему постель, не заливая её слезами.
И выходило всегда так, как Харальд хотел. Хотя были у него и две девки, дергавшиеся до самого конца. Таращившиеся с ужасом, когда он к ним подходил.
Но даже они не отказывались от его даров. И это правильно — когда хозяин одаривает, рабыне положено с благодарностью принимать.
Эта, выходит, тоже знает…
— Сядь, старая, — равнодушно бросил Харальд. — Сегодня я тебя не убью.
И, встав, подошел к сундуку, на котором сидела Добава.
Та при его приближении вскочила. Он, почти развлекаясь, легонько толкнул славянку в грудь, усаживая обратно на сундук. Следом рывком развернул — боком к стене, чтобы светильник с полки залил её лицо мерцающим теплым светом.
А сам навис сбоку.
Добава вскинула голову, глянула по-прежнему непонимающе. Потом нахмурилась — и Харальд, поддавшись порыву, осторожно погладил её щеку кончиками пальцев. Коснулся нижней губы — припухшей, розовой, с кровавой тенью, лежавшей в изгибе под верхней губой. Велел неторопливо:
— Переводи, старуха. Добава, ты знаешь, что я убиваю своих баб?
Она вдруг двинулась, подобрав ноги. И быстро встала — прямо из-под его руки.
Замерла, вытянувшись на сундуке в полный рост, прижавшись спиной к стене. Глянула на него уже сверху.
Лицо её снова спряталось в полутенях. А Харальд хотел его видеть. Он качнулся к полке — быстро, как привык в драке. Подхватил светильник, вернулся. На все про все у него ушло не больше двух ударов сердца…
Девчонка смотрела на него строго и доверчиво — все сразу. Припухшие губы были полуоткрыты.