Хотя могло статься, что нам с нею придется бежать, невзирая ни на что! А ждать нас никто из караванщиков не будет!
Я спустился назад, в нашу опочивальню: Поликсена спала лицом к стене. Я улегся рядом, обняв ее со спины; Поликсена что-то жалобно пробормотала, но не проснулась.
Я задремал с мыслью - достаточно ли крепки запоры нашего дома? И какие запоры помогут, если Фарнак действительно увидел на крыше сестру?..
На другое утро веселье все еще продолжалось, но на улицах стало потише. Я приободрился, умывшись и выйдя на солнце, и подумал - не проведать ли мне наших караванщиков. Я давно уже не говорил с ними, а сейчас самое время!
Однако что-то удержало меня от того, чтобы покинуть дом... И Поликсена была сама не своя, глаза ее блестели диким блеском, точно в предчувствии несчастья.
- Я видела сон, муж мой, - мрачно сказала она мне, когда я поприветствовал ее. Поликсена сидела и расчесывала волосы костяным гребешком. - Мне снилось, будто огонь храмов выплеснулся из священных чаш, он растекся по улицам и охватил весь город! Мы с тобой убежали спасаться на крышу, потому что пробиться сквозь стену огня уже было нельзя... а потом я проснулась!
Она вздрогнула и, бросив гребень, стала заплетать косу.
- Ну вот видишь, - сказал я. - Значит, все будет хорошо!
Поликсена усмехнулась и промолчала.
Мне хотелось верить, что это лишь женские страхи: но я в очередной раз убедился, что женщины лучше нас способны слышать богов и провидеть будущее.
Когда перевалило за полдень, в нашу калитку постучали: резко, словно бы рукоятью копья или меча. Я сам пошел открывать.
Снаружи стоял молодой дворцовый прислужник - я сразу понял, что он прислан из дворца, и не только по роскошной одежде из синего шелка, вышитой золотыми кедровыми шишками. Этот прислужник был еще моложе меня, но оглядел наш двор и меня самого как хозяин. За его спиной я разглядел группу азиатских воинов: причем мне показалось, что это не персы...
- Что тебе нужно? - спросил я, взглянув посланнику прямо в глаза. Я старался не выказывать ни малейшего страха; хотя внутри весь похолодел.
Юноша подбоченился.
- Царь Вавилона, царь стран, светоносный, дарующий добро, государь Ксеркс, - начал он по-персидски звонким голосом глашатая; а потом остановился, чтобы увидеть мой испуг. Я смотрел на него не мигая, бесстрастно, и в черных глазах мальчишки промелькнула досада.