За Поликсеной прислали закрытые носилки, как за высокой госпожой! Их караулили четверо сильных рабов-сирийцев: и, вообразите, эти носильщики поклонились моей жене, когда она вышла, и один из них откинул для нее шелковую занавеску!
Это значило, что нас разлучат прямо здесь, сообразил я. Поликсену, скорее всего, понесут в южную часть Ксерксова дворца, в гарем. Но если это действительно окажется гарем... Поликсена пока что будет в безопасности. Каким бы влиянием Фарнак теперь ни пользовался при дворе, на женскую половину посторонним молодым мужчинам хода нет.
Я пожал Поликсене руку, мы поцеловались на прощанье... а потом моя любимая, поспешно отвернувшись и прикрывшись покрывалом, села в носилки. Рабы быстро подняли ее и понесли.
Я услышал резкий окрик сзади: мои немытые стражники понукали меня. Однако я не сдвинулся с места, пока не убедился, что Поликсену действительно несут в направлении гарема. Я перевел дыхание; больше от меня ничего не зависело.
Я взглянул на Эриду - по крайней мере, мой верный помощник оставался со мной. Вавилонянин спокойно улыбнулся мне: и вдруг мне показалось, что он тоже что-то замышляет в связи с царским пиром. Но, разумеется, спрашивать сейчас я не мог. Мы пошли вперед, в сопровождении стражников.
Когда мы приблизились ко дворцу, все посторонние мысли вылетели у меня из головы. Даже мысли о собственной участи и участи Поликсены! Поистине, это сооружение было чудом человеческих рук, достойным царя всех царей и повелителя Азии!
Я уже много раз выходил в город, но старался оставаться незаметным и любовался белым дворцовым комплексом только издали, держась на расстоянии от множества рабочих и слуг, которые постоянно суетились там. Однако лишь вблизи можно было оценить всю огромность его пропорций и безупречную конструкцию. Даже кносский лабиринт уступал ему размерами и качеством работы.
Нам предстояло войти тем же путем, что и царь: Ксеркс позавчера въехал во дворец на своей парадной колеснице... Сердце екнуло, когда я подумал об этом.
Несомненно, это было рассчитанное воздействие на каждого гостя! Но от этого было не легче: я оказался поражен, раздавлен. Моя палка стучала по широченным изжелта-белым ступеням как клюка нищего. Наверху стояли часовые - стражники в позолоченных островерхих шлемах и наборных панцирях с золотой чеканкой, с копьями, упертыми между ног. Они тоже казались карликами под этими сводами; но ощущали себя частью окружающего величия и гордились им.