Я еще жевал ягоды, когда в зале произошло какое-то шевеление, и гудение разговоров стихло. Умолкла свирель и раздался барабанный бой. Сердце мое тоже неистово застучало, и я едва удержался, чтобы не вскочить.
Еще раньше я заметил, что столы вдоль прохода стоят не до конца: большой участок с южной стороны оставался свободным. И вот теперь в этом направлении повернулись все головы, точно в ожидании солнца.
И солнце империи воссияло! Я до сих пор не особенно верил слухам о золотом троне, на котором якобы повсюду носили царя персов, - но слухи опять нисколько не преувеличили, даже наоборот! Ксеркс восседал в кресле на вершине огромной позолоченной ступенчатой платформы, которую тащило на согнутых спинах множество рабов.(2) Вообразите теперь, каких размеров был зал, если центральный проход свободно вместил царя на таком троне!
Когда носильщики поставили платформу, почти не колыхнув, они тут же пали ниц. И все слуги по сторонам прохода тоже попадали на колени, уткнувшись лбами в пол. Вдруг я понял, что от меня здесь ждут того же самого!
Персы, сидевшие за столами, не совершили проскинезу(3): но у них просто не было такой возможности, их было слишком много. Но все они поднялись и низко склонились перед владыкой. Я встал, и Эриду тоже: однако на нас, скрытых колоннами, вовсе никто не глядел...
Потом, видимо, по знаку царя, все гости сели обратно и продолжили есть и пить. Опять зазвучала нежная музыка. Я же так и стоял, прислонившись от волнения к колонне; я изо всех сил присматривался и прислушивался к тому, что происходило в южном конце зала. Я видел, что Ксеркса окружили ближайшие сподвижники, поднявшиеся на ступени золотого возвышения: с одним из них властитель негромко беседовал, склонившись с трона.
Ксеркс был одет не в пурпур, а в багряно-золотые одежды, тоже немыслимой роскоши. А на голове у него на сей раз не было платка - его венчала высокая золотая корона, с зубцами как у крепостной стены, и черные волосы монарха струились по плечам: наверное, в таком виде он показывался лишь немногим... Меня больше всего занимало - есть ли среди приближенных царя, с которыми он сейчас столь доверительно беседует, мой враг Фарнак? Мне отсюда не было видно; но если Фарнак здесь, мое положение стократ хуже!
Поглощенный этими мыслями, я пропустил тот миг, когда к нам опять направился распорядитель церемоний. Но когда я очнулся, рыхлый евнух стоял прямо передо мной. Он вновь молча прикоснулся к моему плечу жезлом.