Вечером уставшая, я скрутилась калачиком на диване и уснула. Меня разбудил мокрый язык Дружка. Наш пёс облизывали моё лицо и счастливо поскуливал. Обняв, я потрепала его по голове. Отчего Дружок ещё больше принялся меня лизать.
- Мы скучали, — раздался голос Рихарда в полумраке комнаты.
Я обернулась, всё ещё обнимая пса. Мой рыцарь стоял, скрестив руки на груди и упёршись лбом в косяк дверей. Его лицо озаряла довольная улыбка, а глаза светились неподдельной радостью.
Я так же улыбнулась ему. Правда, не знаю, светились ли мои глаза так же, как штандартенфюрера фон Таубе. Я ведь не особо скучала по нему в Берлине, пока была в гостях у его друга. Но мужчины не так наблюдательны, как женщины, и думаю, моя улыбка заставила Рихарда поверить, что я тоже рада своему возвращению.
- И я скучала, милый, — поднимаясь с дивана, промурлыкала я.
Рихард протянул ко мне руки, приглашая в свои объятья. И я бросилась в них. Обнимая моего рыцаря, в одно мгновение мне показалось, что не было этого Берлинского отпуска, и мы не расставались на эти скоротечные две недели. Но это чувство было всего мгновение. Стоило Рихарду поцеловать меня, как в памяти всплыли жаркие поцелуи Отто, и низ живота схватил приятный спазм. Я отстранилась от любовника. Невинно улыбаясь, впервые попыталась отложить неизбежные ласки на потом.
- Я приготовила нам поесть, — игриво завоевала я, надеясь, что Рихард не задастся вопросом: почему его любовница так странно себя ведёт.
Он и не задался.
- Только не говори, что пожарила яичницу, но она подгорела?— сильнее прижал меня к себе Рихард. – Хотя я такой голодный, что съем этот кулинарный шедевр.
Мы оба засмеялись, вспомнив, как горят у меня на сковороде яйца.
Это была не яичница. И далеко не подгорела. Ужин, приготовленный мной, Рихард уплетал за обе щеки. Говорил: если бы знал, что мой отпуск у родственников пойдёт мне на пользу, то давно бы отправил в Берлин. Я хохотала до упада, отвечая, что это первый и последний раз когда я кашеварю на кухне. Не хочу баловать своего шеф-повара.
За весёлыми и непринуждёнными разговорами на кухне, мы снова сблизились. Под конец ужина я уже сидела на коленях у штандартенфюрера фон Таубе и кормила его с ложки кашей. Как, и в тогда, наша совместная трапеза переместилась в спальню.