Было сложно забыться в нежных руках Рихарда. То и дело в моём воображение всплывал Отто. Хотелось кричать от пустоты внутри себя, но я улыбалась любовнику, делая вид, что счастлива с ним. Правда, это было уже не то счастье, каким оно было до поездки в столицу Германии. Образ штандартенфюрера Клинге никак не отпускал меня. Боже, как же Отто был прав когда писал ту записку. Он жил во мне и я всегда принадлежала ему.
Какой бы хорошей актрисой ни была женщина, любящий мужчина заметит перемены в ней. Рихард заметил. После любви, покрывая моё лицо и шею поцелуями, он тихо спросил:
- Ты изменилась, Лиза. Мне кажется, что ты хоть и со мной, но словно далеко от меня. Ты где-то витаешь. Где-то там, где нет меня.
Что мне надо было ответить? Правду? Нет. Правда погубила бы нас. Я снова соврала.
- Рихард, я всё ещё в Берлине, — обняв его лицо ладошами, я посмотрела в искренние глаза любовника. – Но, я вернулась к тебе. Только к тебе.
Последние слова были правдой. Я действительно вернулась к нему. Вернулась, потому что Отто отпустил. Он не стал бороться за меня и мне пришлось сделать выбор. И как больно мне не было от принятого решения, но я должна научиться заново любить Рихарда. Из всех моих мужчин, только он любил меня, ничего не требуя взамен. Любил несмотря ни на что. Любил, прощая мне мои прегрешения. Любил задолго до того, как встретил меня. И я должна была хотя бы в благодарность полюбить его.
Любить Рихарда было легко и просто. Жаль, что я закоренелая грешница и меня всегда тянула в омут порока, а к блаженным небесам.
ГЛАВА 2. Допрос с пристрастием.
Сама от себя такого не ожидала, но я быстро вошла в колею после отпуска в Берлине. Как всегда свою решающую роль сыграла служба. Новое звание моего любовника прибавило ему и ответственности. Теперь он больше занимался вербовкой в диверсионные школы, а не отсевом и допросом. Мы редко ездили на передовую. В основном претендентов на сотрудничество привозили в Абвер. Большинство таких "счастливчиков" поступали туда тайно, чтобы после освобождения подполье и партизаны не заподозрили их в предательстве.
Рихард, как всегда, был на высоте. Быть агентами оккупантов соглашались быстро. Особенно те, кому было что или кого терять. Матери и отцы предавали ради детей. Мужья ради жён. Жёны ради мужей. Но были и такие, кто примерял шкуру крысы за марки. Вот их мне не жалко было. Пыталась выйти на контакт с Наташей, чтобы по именно перечислить предателей. Напрасно. Связная партизан получила пулю за мои тайны с Рихардом и Отто.