- И только ее великодушие, ее сердце позволяет вам жить.
- Пожалуй, ты права, - согласился жрец. В его черных глазах снова зажглись насмешливые огоньки. - И как ты это объяснишь?
- Я не знаю.
Пыл Этель угас. Она уронила руки, чувствуя, что больше не в силах продолжать этот спор.
- Вы убили старого Маклира... и моего отца. Это ведь ты приказал его убить? - прошептала она.
- Маклира я убил сам. Настало время, - хладнокровно признал египтянин. - Но твоего отца я убивать не приказывал... Впрочем, я знаю, что ты мне не поверишь, - в его глазах снова мелькнула насмешка. Как будто все реакции собеседницы были просчитаны им наперед.
И это опять страшно возмутило Этель.
- Кто же тогда убил отца? - воскликнула она.
- Несчастный случай. Которым мы удачно воспользовались. Наше отличие, Этель Кэмп, в том, что мы умеем пользоваться такими случайностями.
Он встал; Этель показалось, что он воздвигся над нею как башня.
- Ваша царица хочет умереть! Я не намерен ей препятствовать - но сам считаю, что это очень глупо, особенно для таких, как мы. Я хочу жить... бесконечно долго... и я буду полезным! Так, как Амен-Оту не может себе вообразить. Гораздо полезнее любого смертного!
- Неужели? - не сдержалась Этель.
Сетнахт улыбнулся.
- Да, миссис Кэмп. На самом деле я верю в предопределенность, в закономерности - их гораздо больше, чем случайностей. И воскрешение нас четверых, уж конечно, не было случайным. Поразмысли сама: существа, подобные нам, будут рождаться и впредь. Рука, выпускающая их обратно в мир, не оскудеет, пока люди не изменятся! Насколько справедливее, говоря твоими же словами, можно сделать жизнь, если подчинить их всех единой воле - единой и почти вечной, если не вечной?.. Если упорядочить существование неумерщвленных, внести свои законы...
Этель приоткрыла рот... и не нашлась, что сказать. Об этой стороне существования неумерщвленных она никогда ранее не задумывалась! А если Сетнахт прав - и для него благороднее будет остаться жить, а не умереть во второй раз?..
«Но ведь его побуждение совсем не благородно. Он просто ищет себе оправдание, оправдание всем будущим гнусностям, - лихорадочно подумала она. - И все-таки надеется заслужить прощение в конечном счете! Он верит в неизбежное воздаяние, даже если не признается самому себе!..»
Тут Этель спохватилась. А если египтянин читает ее мысли - в эту самую минуту?..