Разглядывать обстановку замка Аделаиде было особенно некогда, она только и успела понять, что здесь давно ничего не ремонтировалось, кое-где висели ободранные обои, частично их прикрывали старинные вещицы – выцветшие гобелены или пасторальные картины. Но следы былой роскоши виделись во всем – в лепнине на потолке или колоннах, в прекрасных панно и витражах, в застекленных окнах и изящных перилах лестниц с витыми балясинами, каминных решетках в основном холле… Мебель красного дерева, статуи в затемненных нишах, мраморная плитка…
Крутая лестница вела на второй этаж, и тяжелей всего с саквояжем Аделаиде было именно там. Строгой вороной мать Екатерина вышагивала впереди, даже не оборачиваясь – ей было все равно, как там справляется новая воспитанница. В какой-то момент рукав пальто Аделаиды приподнялся, и девушка с облегчением поняла, что узор из чешуек исчез.
– Жизнь в приюте скромна и тиха, дитя мое, забудь о прежней жизни с ее увеселениями и праздностью, – заговорила настоятельница, резко обернувшись и пристально глядя на Аделаиду строгими синими глазами – они казались прозрачными кусочками льда и были такими светлыми, что взгляд становился пугающим… В полумраке на миг показалось, что в провалившихся глазницах матери Екатерины и вовсе пустота. Женщина молчала, ожидая ответа.
– Благодарю, мать Екатерина, что согласились принять меня, – едва выдавила из себя Аделаида, чувствуя, что глаза заволакивает слезами, а горло перехватывает спазмом. Оттого голос ее стал хриплым и едва слышным.
– Все, что мы делаем, мы делаем во благо господа нашего, – сухо продолжила настоятельница, не замечая волнения новой подопечной, – и жизнь здесь – благо для души. Страдая и работая для отца небесного, вы искупите свои грехи и после смерти попадете прямиком в рай…
Тина, стоявшая ее за спиной, вдруг скорчила шутовскую гримасу и показала язык. Аделаида еле сохранила серьезный и степенный вид, настолько это было неожиданно, но мать Екатерина, видимо, все поняла по ее лицу и резко обернулась, замахнувшись на воспитанницу. Хлесткий звук пощечины разорвал тишину.
Аделаида вскрикнула, хотела что-то сказать, но Селена, пока настоятельница не обернулась, жестом показала молчать. И девушка послушалась, с ужасом глядя на Тину, прижимавшую к лицу ладонь. Из треснувшей губы показалась кровь – удар пришелся не столько по щеке, сколько по рту. Аделаида натянула рукава пониже и прикрыла глаза, глядя в пол, испуганно подумав, что ее могут выдать зрачки. Оставалось только молиться, чтобы метка фейри не появилась на лице. Но услышит ли ее Господь, если в ней нет веры?..