– Занавеска, твою мать! – выругался впереди идущий и возложил конец стремянки себе на голову.
При этом погнутое ведро задело спинку бархатного кресла и раздалось гулкое «бамс», откровенно резонирующее с общей музыкальной линией концерта. Дирижер на сцене раздраженно мотнул головой, но продолжил репетицию оркестра.
Между тем, два гения от ремонта переместились вглубь зала. Они с маниакальным упорством двигались в сторону Софьи Эдуардовны, что не на шутку обеспокоило тайную зрительницу. Она предусмотрительно пересела на соседнее кресло, но в этом момент второй рабочий задумал повторить трюк со стремянкой и головой. Чрезвычайно занятый водружением свободного конца на макушку, он не заметил, как ведущий напарник поскользнулся и вместе с грузом присел на ступеньку.
Ножки стремянки вырвались из рук второго рабочего, воспарили в воздухе и в спонтанном полете зацепили петлю гигантского банта на шляпе Софьи Эдуардовны, сдернув французскую прелесть с головы обладательницы. Первый рабочий выпрямился, изо всех сил удерживая внезапно потяжелевшую стремянку. Шляпа и ножки описали безупречную дугу и рванули ввысь, приближая кульминацию. Софья Эдуардовна коршуном ринулась следом.
Скрипичный концерт двигался к финалу. Шквал красочных звуков дополняли необычную для филармонии картину, в которой впечатляющих размеров красная шляпа торжественно взмыла под потолок. Интеллигентного вида корпулентная дама увлеченно колотила ридикюлем разноцветного маляра, а он, прикрываясь ведром, позорно отступал, пока не споткнулся и не опал грязно-бурой кучей на пол.
Пестрое шоу в амфитеатре заворожило музыкантов. По-гусиному вытянув шеи и затаив дыхание, они водили смычками на автомате. Развязка приближалась.
– Шляпа, твою мать! – обнаружил предмет раздора первый рабочий и выронил стремянку.
Адский грохот сотряс старую лепнину, дезорганизовав оркестрантов и окончательно испортив творение гениального итальянца. Софья Эдуардовна бежала из зала, нахлобучив на макушку отвоеванный убор. Великолепный французский бант развязался и двумя белыми атласными змеями летел вслед за взволнованной хозяйкой.
Последняя нота затихла. Алиса опустила скрипку и в изнеможении откинулась на спинку стула. Исполнение «Летней грозы» вышло ужасным. Эти пять минут превратились в сущую пытку: смеяться категорически нельзя, а удержаться – невозможно. Виктор, понятное дело, ни о чем не догадывался. Он стоял спиной к залу и не видел комедии, которую учинила его бесподобная мать.