- Да там же нет ни одного человеческого лица!
- Угу!
- Одни старики!
- Угу!
- Да поговори же со мной нормально, Трини!
Перед большим мутным зеркалом в комнате инфанты стояли две девушки. Высокая белокожая красавица в дорогом платье раскраснелась от гнева и досады, ее тёмные брови сошлись над переносицей, а пухлые губы, которые художник, писавший портрет, сделал узкими и бледными (слишком сочные считались признаком простолюдинок), подрагивали от невысказанных слов.
Вторая, что разбирала густые тёмно-коричневые локоны хозяйки, была миниатюрной, смуглой и больше похожей на цыганку, чем на девицу из семьи уважаемого купца. Её крупные серьги тряслись в такт всему телу, которое пыталось справиться с приступами смеха. Но Триниду сдерживали шпильки, которые она боялась проглотить, если вдруг даст волю чувствам.
- И не смей смеяться надо мной! Я тебе приказываю! – дочь короля топнула ногой, а потом добавила просительно. – Ну же, Трини!
Не в силах сдерживаться, служанка плюнула шпильки в ладонь и, согнувшись пополам, захохотала в голос. А Бланка заплакала. Слёзы катились помимо воли, падали на грудь, оставляя на шёлке темные пятна.
- Простите, простите меня, госпожа, – Трини опомнилась и принялась утешать свою хозяйку. – Ну что вы! О, святая богоматерь! Это уже третий турнир, до сих пор никто не смог покорить ваше сердце, а король никогда не пойдёт против вашей воли. Ну же! Вытрите слёзы и послушайте, что я вам расскажу…
Король Федерико потирал больную ногу. Перед ним с непроницаемым лицом стоял лекарь. Они знали друг друга вот уже тридцать лет, с тех пор, как мальчишками встретились в королевских покоях, пока отец Гаспаро – уважаемый доктор, пытался облегчить страдания отца Федерико, короля Франциско Светлоликого.
- Да не молчи же! Отвечай, когда я спрашиваю тебя!
- Ты сам знаешь, что гнилая немочь быстро поднимается вверх, и остановить её…
- Гаспаро! – взревел король то ли от боли, то ли от злости. – Сколько мне осталось?
- Всё, на что можно надеяться, это полгода.
У самого окна судорожно всхлипнула королева.
- Полгода… – не так уж и много. Я даже не успею дождаться внука. – сильные пальцы, унизанные массивными перстнями, вцепились в подлокотник. – Спасибо за честность, Гаспаро, а теперь оставь нас одних.
Лекарь поклонился и только за красивой резной дверью королевских покоев поднёс руку к лицу и вцепился зубами в ладонь, чтобы не закричать в голос от отчаяния.