Ловили меня или нет, не знаю. Передвигалась я быстро, но через несколько дней всерьёз задумалась: а куда я бегу-то? В такую же деревеньку бессмысленно, потому как там меня никто не знает, лечиться не пойдут, а вот оставить без вещей, денег и девичьей чести – это запросто. В город… Можно. Меня нигде не ждут, но в городе безопаснее, чем в глуши, где закон – сила, судья – могила. Столица точно не для меня, там деревенские знахарки не нужны, дипломированных магичек хватает, а вот если выбрать небольшой город, да не знахаркой назваться, а травницей – это уже другая песня. От родных мест лучше уйти подальше… может, на юга? Хотя слишком далеко уходить не стоит, здесь я каждую травинку узнаю, а там что? И травы неизвестные, и когда-где собирать – тоже не сразу разберёшь.
Пока мучилась, не в силах решить хоть что-то, вышла к широкому тракту, у которого расположился постоялый двор. Поменяла обличье в кустах, оделась (в отличие от обычных оборотней, я превращаюсь без одежды; неловкости случаются, да) и уже как человек дошла по дороге до распахнутых ворот. Ох, и оторвалась я тогда! И в баньке попарилась, и похлёбки навернула полную мису, и хлебушка свеженького, утрешнего, с маслом коровьим и медом гречишным. Конечно, волк в лесу, да на исходе лета, не пропадёт, но хочется-то не зайца сырого грызть, а хле-е-ебушка. За всё это роскошество да за комнату на три дня отдала две серебряных чешуйки.
Отоспалась и отъелась я тогда знатно, а уже на второй день в общую гостевую-то и вышла. Устроилась в уголке за шатким столиком с кружкой кваса и сушеными рыбками-выбличками – мелкими, но икряными – да и слушала потихоньку, о чём болтают проезжие, кто остановился пообедать, еды в дорогу прикупить, лошадку перековать или ещё зачем. Говорили о разном, но всё больше о ценах на зерно и овощи, о погоде, о дорогах… И ничего бы я полезного не услышала, если бы не она. Магичка. Вошла она так, что мало не показалось. Сначала в открытое окно влетела ругань, от которой хозяин за стойкой аж тряпку уронил и заслушался. Мало того, что голос был молодой и женский: медовый, с хрипотцой, таким бы песни величальные выпевать, – так слова и обороты женщина использовала непотребные до одури. Я такого прежде не слыхивала, да и после – только от боевиков из Зертанской академии.