Телохранительница села на неё, расправила плечи и принялась с задумчивым видом изучать всё вокруг.
— Тут только один принц. Его высочество Миkред. Она не принцесса. Да, она кровь от крови королевской семьи, но она последняя, — протянула Марсия. — Могла бы и исполнить свои обязанности.
— Её обязанности не встречать гостей, а заботиться о благе семьи, — напомнила Яния. — И если молитва сейчас является благом, то так тому и быть. Не нужно столько высокомерия, ваше высочество.
— Я думаю, дело не в этом. Мне кажется, они что-то скрывают. Ты не заметила ничего странного? — переходя на шёпот, спросила Марсия.
— Нет, ваше высочество. О чём вы?
— Полтора месяца назад трагически погиб младший принц, его высочество Кейр. Он пытался спасти свою сестру, Миладу. Погибли оба. Через две недели скончался наследник престола, его высочество Каслий. Его величество Нирт и её величество Альгура направились к храму в горах, чтобы просить заступничества у высших сил, но карета упала в пропасть… и вот их осталось двое. Его высочество Милдред и… с позволения сказать принцесса. Нелея. Принцесса Зайка, как её называют.
— Да. Мы это обсуждали, ваше высочество.
— А теперь подумай… разве потеря правителя — это не горе? В мой день рождения его величество всегда был умерен и скромен, вспоминал меня, как говорили во дворце. И это при том, что я живая. А в Доме Света ни намёка на траур!
Марсия недовольно сжала кулачки. Похоже, её очень злило то, что все продолжают жить как ни в чём ни бывало, когда произошла такая трагедия. Яния подошла к ней со спины и принялась разминать плечи. Принцессу успокаивали прикосновения к другим людям. Её мать была слишком строгой. Никаких объятий. Никаких поцелуев. Никаких сказок перед сном, поэтому, когда становилось тяжело, Яния искала любой способ выразить признательность и эту же признательность получить.
— Но в городе траур есть. Мы же сами видели, — напомнила принцесса.
— Это-то и странно. Почему?
— Не лучше ли спросить об этом у монаршей семьи, кого бы вы к ней сейчас ни причисляли? — осторожно спросила Яния.
Обвинять кого-то в том, что он не хочет грустить, было глупо. Ещё глупее требовать, чтобы скорбь была показной. Для людей за стенами дворца король, королева и их дети были кем-то недостижимым. Они не могли в полной мере прочувствовать боль утраты. Нет. Каждый скорбит не так, как ему положено это делать, а так, как чувствует.