Геша ответить не успел, потому что складки купола медузы… ой, поля шляпы… приподнялись, открывая зрителям лицо женщины (как принято говорить, «в годах»), несколько разрумяненное от летней жары. Лицо было, может, и менее примечательным, чем панама (довольно гладкое, с островатым носом, по-молодому плутовским прищуром тёмных глаз и парой обрамляющих скулы седых прядей), но сразу вызвало отклик в душе Паши, быстро сопоставившим внешность соседки с очередным персонажем мультфильма. Мальчишка покосился на мать, осознав, что лучше попридержать идеи с ассоциациями к облику женщины в годах, а потому клетку поставил в траву у забора и шепнул на ухо брату:
– Шапокляк.
Хорошо, что Алевтина не слышала. Она-то знала настоящее имя хозяйки панамы – Евфалия Андреевна, о, как! – и уже была в курсе, что это доверенное лицо если не улицы Ромашковой, то ближайших соседей точно. Всё знает, со всеми общается, порой чрезмерно всех контролирует, но никто особо не жалуется. Активная пенсионерка на любой улице в дачном посёлке – это подарок судьбы! Она всегда держит суховатую лапку на пульсе последних новостей, щедра на огородные советы и бдительно присматривается к посторонним. Ольга дала коллеге её телефон и, вне всяких сомнений, сообщила соседке примерную дату заезда новых дачников.
– Оля просила показать, что там и где. Вы пока обживайтесь, а я потом забегу. – Проговорила Евфалия Андреевна. – У ребят всё сильно заросло, редко ездят, так что как бы вы не скосили клубнику и прочее вместе с сорняками… К счастью, амброзии и борщевика тут не водится.
[Прим. авт.: действительно, к счастью. Борщевик – бич многих территорий последних десяти – двадцати лет. Распространяется безобразно быстро, становясь угрозой и для сельскохозяйственных животных, и для людей (провоцирует ожоги), а также быстро вытесняет другие виды растений. Амброзия же – сильнейший аллерген. Вопрос не в этом, а в том, почему этих растений в дачном посёлке нет… Ответ придёт позже.]
Да. «Заросло» – это было любезно сказано, потому что двор, лужайка и крохотный огород буквально тонули в густой жизнерадостной поросли обычной полыни, лебеды, кипрея и вездесущих одуванчиков. Разумеется, двухэтажный дом в этом разнузданном великолепии пропасть начисто не мог, но подходы к крыльцу заросли.