- Покажешь?
- Нет.
- Почему?
- Ты не поймешь.
- Вот как? – глаза молодого гротха сверкнули. – По-твоему, я тупой?
Понимая, что каждое слово может стать последним, Хартуг медленно произнес:
- По-моему, ты просто глупый мальчишка, которые считает, что кулаками можно решить абсолютно все вопросы.
Сказал – и кожей ощутил, какая вокруг встала тишина. Даже его недавний противник затаил дыхание.
- А что? – нарушил молчание молодой гротх. – Разве нет?
- Нет.
- Тогда докажи. Пройди мимо меня, не прибегая к кулакам! Ну?
Он переступил с ноги на ногу, ссутулился, расставил локти. Гребень на его голове налился кровью, вставая дыбом. На щеках, висках и шее тоже проступили темные пятна.
Хартуг почувствовал тоску. Как они все ему надоели! Все эти молодые самцы. У которых в жизни есть только одна цель – доказать, что они сильнее всех! Неудивительно, что на него в первые годы учебы косились, как на сумасшедшего и даже никто не желал жить с ним в одной комнате. Боялись, что однажды «этот рептилоид» даст выход своей ярости и просто разнесет обстановку к чертям. Два года понадобилось, чтобы от него перестали шарахаться сокурсники, и еще год – преподаватели. И он сам поверил, что можно жить иначе.
- Пусти, - сказал он.
- Иди, - оскалился противник.
Он сделал неуловимое движение рукой, и Хартуг еле успел увернуться, подставив второй локоть. Снова когти царапнули его по руке, снова боль. Он отступил.
- Ну, что же ты? Дерись! Дерись, трус! – послышались крики. Круг зрителей сомкнулся. Молодняк трясло от возбуждения и азарта. Глаза горели, гребни стояли дыбом. Кое-кто, не выдержав, пихал локтями соседей. Гротхи хотели драки. Хотели просто потому, что больше ничем не могли и не умели себя занимать. И его молодой противник тоже. Он замахнулся вторично…
И Хартуг ударил.
Четыре когтя полоснули его по голове и плечу, сдирая кожу и разрывая мясо. Вокруг все взвыли. Молодой самец рухнул, как подкошенный, на чьи-то протянутые руки, и взвыл.
- Видишь? – крикнул он. – Ты такой же, как и мы! Ты ничем не отличаешься от нас!
Хартуга всего затрясло. Так хотелось накинуться на противника, разбить ему морду, выцарапать глаза, с мясом выдрать гребень. Длины его когтей вполне хватило бы на это, и никто, ни один из зрителей, а среди них были и братья поверженного, пальцем бы не пошевелил, чтобы вмешаться. Он чувствовал, как напрягаются мышцы, удерживая гребень в расправленном состоянии, как нагреваются шея, виски и щеки – там к коже приливает кровь и она меняет свой цвет. Подняв руку, он посмотрел на свои пальцы. Под когтями была кровь. Медленно, словно рисуясь, он втянул когти и выпустил их снова.