- Ты кто? – требовательно спросила я заплетающимся еще языком.
Типа, я готова принять от тебя помощь, но сначала обзовись.
- Кто я? – переспросил он, беря меня на руки. – Я Панин. Так сказать, целеустремленный бродяга. Если тебя это устроит.
Я поверила ему сразу и безоговорочно. Ну вот такое у этого человека было свойство. Мало того, я прижалась к его груди и заплакала. Заплакала по маме, по отцу, по своей, пусть и не самой хорошей жизни. От Панина пахло потом, кровью и железом. Как ни странно, но это успокаивало. А еще он на ходу бормотал:
- Не плачь, девочка. Не плачь, маленькая.
И от этого плакалось так сладко, так легко. И вот что странно, - я полюбила этого человека сразу и навсегда. Я полюбила его всем сердцем, всей душой и, наверное, телом. Просто я тогда этого еще не знала. Казалось бы, как может полюбить несмышленая девчонка. Ну, во-первых, мне было примерно восемь с половиной, а моя мать в пятнадцать уже родила Савку, а, во-вторых, скажу без ложной скромности, не такая я была и несмышленая. Это красотой Бог меня обидел, а что же касается ума, то здесь все было как раз наоборот.
Панин нес меня совсем недолго. А мне было так хорошо у него на руках, так тепло и уютно, что я почти позабыла, что со мной случилось у разбойников. Шедший впереди Савка раздвинул камыши, и я увидела спрятанную за ними лодку. В лодке сидели… вот тут меня переклинило третий раз за сегодняшний день. Первый, седенький старичок, был ничем не примечателен, зато второй… Это была царевна из сказки. Из сказки красивой и доброй. Панин со мной на руках шагнул через борт, и сказочная царевна бросилась к нам, едва не опрокинув лодку. И глаза ее сияли таким же светом доброты и жалости, как и у Панина. Я тогда еще подумала, что эти двое или брат и сестра, или очень близкие люди. Я ошиблась тогда. Но не потом.
А через полчаса я познакомилась с массой народа. С черным, страшным и угрюмым Климом, который был очень похож на атамана разбойников только еще шире в плечах и с затаенной болью в глазах; с изящным и ироничным Князем; с типичным русским богатырем – широкой душой Бердышом; с двумя братьями-купцами Семеном и Осипом, одинаковыми как две горошины - справным, благообразным и деловым. Остальные на этом фоне просто не смотрелись.
И поплыли мы в город Архангельск. А куда нам было деваться? Возвращаться в разоренную избенку, чтобы зимой гарантированно умереть от голода? Пробираться лесами в ближайшую деревню? Ну и кому там нужны будут бедные сироты? Я и Панина об этом спросила. А он только глаза округлил