Кто спит на вахте у руля, не размыкая глаз.
Угрюмо плещут лиселя, качается компас…
и
Южный Крест там сияет вдали,
С первым ветром проснется компас.
Бог, храня корабли, да помилует нас.
(А. Грин.)
И я улыбалась ему сквозь слезы и шептала: «Я люблю тебя, Панин». И он вполне серьезно тихонько отвечал: «И я люблю тебя, маленькая».
А потом мы приплыли в Архангельск. В большой город полный народа. А рядом на реке стояли иноземные корабли. Эти корабли пробудили во мне странное чувство. Они были нездешние, они были из другого мира, из заморских стран. Они были красивы какой-то непонятной мне красотой, которую я воспринимала инстинктивно, но не могла объяснить словами. И я, естественно, полезла с этим к Панину. И он битый час рассказывал мне об огромных шумных городах, рядом с которыми Архангельск просто маленькая деревушка; о далеких материках и островах; о желтых, черных, красных людях их населяющих; о пальмах и мангровых зарослях; об огромных стадах рыб; о китах и дельфинах; о гигантских спрутах и маленьких крабах; о штормах, ураганах и тайфунах и о несущихся сквозь них в пене и брызгах шхунах, фрегатах, галеонах. А через час я обнаружила сидящую вокруг всю нашу компанию, слушавшую Панина с разинутыми ртами. Ну, кроме Кузьмы, наверное.
После Панинского рассказа энтузиазма у нас было хоть отбавляй. Постройка корабля началась под таким впечатлением, что работы длились до позднего вечера. Меня, правда, по малости лет потом отправили в город, где я и прожила до самого ледохода, помогая нашим. Я старалась изо всех сил. Для меня главным было – не оказаться обузой. Хозяйке и Алёне порой приходилось сдерживать мои порывы. А Панин, в те редкие дни, когда бывал у нас, так нахваливал мое варево, что мне даже становилось неловко.
Когда после ледохода мы переехали в лес, и я впервые увидела корабль, стоящий на стапеле, мне сделалось не по себе. Вблизи он был просто огромен и подавлял своими размерами, хотя, когда я поднялась на палубу, каюты показались мне маленькими и тесными. Но это нисколько не помешало мне радоваться тому, что я увидела, наконец, начало воплощения своей мечты, которая стала оформляться после Панинского рассказа. Уж очень мне хотелось увидеть воочию все то, что он так красочно описывал.
Панин заражал всех своим отношением к работе. Хотя никого из наших заражать было не надо. Даже такой наемный работник как Аким, которому по определению должно быть все глубоко по бубну, не отставал, а порой и опережал. А когда дело дошло до спуска на воду, это был настоящий праздник. Мы веселились, как и работали – до упаду.