Мамка в детстве говорила: «Держи ухо востро, глаз зорко и будь всегда настороже. Охотников до тебя будет много. От каждого отбиваться придется. С кем-то хитростью, уговорами, лаской. С другим – проклятьями и руганью. На всякого своя управа найдётся. И только однажды не сможешь ты противостоять. Когда настоящее чувство к тебе придёт. Подберет ключик к сердцу, откроет двери и тебя даже спрашивать не будет. Войдёт и останется. Потому что настоящее чувство, Наденька, с годами не блекнет и с памяти не стирается».
Как же права ты была, мамка, когда так говорила!
И сейчас, когда по мне ещё блуждает взгляд наблюдателя, своего Сашко вспоминаю. Перед глазами стоит он, улыбается. И руку протягивает. Зовёт с собой: «Надия, Надия…»
Но я не приду к нему. Я здесь останусь.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Вечером зажглись костры, и таборные высыпали из своих шатров. Сели вокруг – кто на траву, кто на циновки расстеленные. Огонь остывшую за зиму землю согревает. Дождь её влагой питает. И скоро она снова начнёт плодоносить. Люблю землю, и ветер, и дождь, и чистый воздух. Как же на воле человеку хорошо!
– Гляди, Надия, кто к нам пожаловал! – Джофранка тут как тут. Шустро ко мне подсела и прямо указывает. – Никак твой генерал?
– Ему-то что тут делать?
Не хотелось верить в это. Но Джонка оказалась права. Генерал Сурков снова заявился. Да не один, а с конвоем. И, кто бы мог подумать, верхом на гнедом жеребце! Уж не свататься ли? Я тогда точно со смеху помру.
– Те авен бахтале! – приветствовал всех генерал, не слезая с коня. – Добрый вечер, ромалэ. Баро, – заметив вожака, кивнул ему. – Пригласишь к костру?
– Отчего же не пригласить доброго человека. Садись, Вилор Давыдович. Мы гостям рады.
– Все ли рады, Баро? Или есть такие, кто недоволен?
Джофранка толкает меня в бок. А я застыла, словно каменная. И дураку ясно, куда клонит генерал. Всему табору со вчерашнего дня известно, как я его отшила. А после – он меня. Интересно, что на этот раз ему надо? Ясно же, не с хорошими намерениями пришёл. Если бы был один, то куда ни шло. Но с вооружёнными солдатами…
– А ты, Вилор Давыдович, оружие бы убрал, – посоветовал ему Баро. – У нас в таборе это не принято. Или воевать хочешь? Так здесь не поле для битвы. Мы никому зла не желаем.
– И мы не желаем, – я отметила, что генерал себя на «вы» называет. Велико у человека самомнение.