Заволновалась Надия. Затрепетала. Хотелось бы сказать самой себе: «Не бойся. Всё будет хорошо». А не могу. Что-то внутри заставляет дергаться. И страх и любопытство снедает. Один, значит, генерал в резиденции? А мне в это не верится. Есть у него кто-то ещё, кого он от мира людей прячет.
Я чувствую это.
– Добро пожаловать, барышня, – высокий статный мужчина с совершенно белыми выцветшими волосами распахнул передо мной ворота. Ни дать ни взять, дворецкий. Как в имперские времена. Не думала, что люди до сих пор так живут.
Конвой меня сопроводил на территорию, а после оставил. Двери захлопнулись, путь назад отрезан. Надолго ли? Я тебе, генерал, живой не дамся. И пузырёк через юбки в кармане нащупала. С ним спокойнее.
А если не подействует – на этот случай есть у меня складной ножик. На груди там же, где нательный крестик, спрятан. Туда он вряд ли полезет. Хотя кто генерала знает? Но если начнёт раньше времени руки распускать, то ножик первым в него полетит.
После дворецкого меня встретила дородная низенькая женщина с пучком крашеных волос на голове. Эта была недовольна появлением «грязной попрошайки», как она окрестила меня в прошлый раз. Смерила меня презрительным взглядом (откуда только в ней столько спеси?) и отошла, пропуская вглубь летнего сада. А там, надо признать, была самая настоящая красота. Цветущие кусты сирени своим ароматом заполняли всё вокруг. И этот запах, смешанный с морским ветром, доносящимся с побережья, был головокружительно приятен.
Я шла вдоль аллеи и наслаждалась этими «живыми» запахами, вдыхая их глубоко, растягивая удовольствие. Много где побывал наш табор, особенно, в годы моего детства. Но здесь на Черноморье мне, пожалуй, лучше всего. Мягкий климат, горячее солнце и – ветер. Тот, что с моря. Он колышет мои волосы, вздымает их вверх, а потом ласково приглаживает невидимой рукой. И так сотни раз. Ветер – мой вечный жених. То улетает, оставляя меня, то возвращается обратно. С ним никогда не знаешь, что будет наперёд. Может, подхватит, а может, оттолкнет. «Держись, Надия, – шепчет ветер. – Крепко стой на ногах. Иначе собьёшься с пути».
А мне кажется, это и есть моя участь – вечно петлять и дороги своей истинной не знать. Потому какой может дорога цыганки? Пыльной, изломанной, в один момент ровной, в другой – разбитой. Я не представляю, что однажды может всё поменяться. Крест мамка обронила, а я подняла и несу. И по стопам её иду. И сбежать хотела, как она.