– Да ладно, – машу рукой. – Придёт сюда ещё пару раз, получит отворот-поворот, и отвадится.
– Надия! – Баро встаёт так резко, что задевает стол. И тот падает к его ногам. Я вздрагиваю, потому что знаю: в гневе он страшен. Сейчас за косы меня будет таскать, а потом прикажет в погреб посадить, чтоб охладилась там. – Тебе язык отрезать надо, чтоб не молола что попало. Какая ж ты, всё-таки, глупая. Или не понимаешь, чем нам недовольство генерала грозит?
Сердце забилось отчаянно. Баро шутить не любит. Значит, дело может быть серьёзнее, чем я думала.
– Сурков тут всеми землями владеет. И в Петербурге у него сила и власть. А ещё в самой столице связи. Если он захочет, то с лица земли нас всех сотрёт.
– Не может быть, чтобы у простого человека были такие длинные руки.
– У простого – нет. У генерала – да. Ничего ты, глупая женщина, не знаешь. Зачем только на свет родилась? Одни беды людям приносишь.
– Это ты у моей матери спроси – зачем. Сходи в степь, могилу её отыщи, вырой и задай вопрос. Вдруг она тебе ответит?
Я тряхнула волосами и вышла из его дома. А в спину мне неслись угрозы и проклятия.
Не привыкать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Просидев ночь в холодном погребе, к утру я застучала зубами. Одеяла мне никакого не оставили. Соломы тоже не постелили. Я нашла камень и села на него. Так и просидела, не вставая, всю ночь. Холод до костей пробирал. Из отверстия я видела пляску огня. Таборные развели костры и согревались. Ночи стояли холодные. Лето никак не желало приходить. Но я терпела, стиснув зубы, потому что знала: попрошу о помощи – значит, признаю себя побеждённой.
Не хочу.
А на следующий день крышку погреба откинули, и я увидела протянутую ко мне руку.
– Выходи уже. Баро распорядился, чтоб долго тебя не студили.
Я раскланялась.
– Спасибо драгоценному за щедрость и доброту.
Стоял бы Баро рядом и слышал, что я говорю – влепил бы пощёчину. По счастью, его не было.
– Ну, что ты такая вредная, Надия? – спрашивал мой «караульный». – Чем тебе люди не угодили, что ты со всеми грызёшься? Над всеми насмехаешься.
– А это не я сама. Это кровь моя кипит. Понимаешь, я ведь проклятая ещё с малых лет. Сначала из-за матери своей. Потом – из-за собственной слабости. Не могу по-другому жить. Всё у меня не так получается. Мать гулящая и я гулящая. Натура такая. Так зачем мне хорошей быть?