Баро выглядел ещё более хмурым, чем вчера. Садиться мне не разрешил. Смотрел, как я дрожу от холода, который ночью мне под кожу проник, а потом спросил:
– Одумалась? Если нет – обратно посажу.
– Может, сразу меня из табора выгонишь, чем мучить напрасно?
– Ишь, что придумала! Чтоб я тебе вольную дал? А ты потом меня перед всеми людьми опорочила? Нет уж, сиди здесь. Пока я жив, за тобой присматривать буду.
– Так я уже совершеннолетняя. Сама могу.
– Не можешь, – отрезал Баро. – Душа твоя слаба и плоть. Ты однажды совершила грех. До сих пор отмыться не можешь. Второй раз я тебе этого сделать не позволю.
– Ну, тогда посади меня на цепь. А что ещё остаётся для бешеной собаки?
– Нет, Надия. Ты человек и жить должна по-человечески. Садись теперь и слушай.
В этот раз я не стала перечить.
– Сегодня снова приходил твой генерал. На этот раз ко мне. Сказал: театр собирается выкупить и всю землю нашу, на которой табор стоит. Местные власти ему не откажут. А это значит, что в ближайшее время придётся нам своё имущество собрать и пешими уйти отсюда.
Я поняла, что Баро не шутит. Представила себе масштабы этого переезда и… тихо ужаснулась.
– Мы понесём огромные потери. Табор совсем развалится. Ромалэ ничего не останется, как воровать. Цыгана на работу никто не возьмёт. А жить на что-то надо. Ты понимаешь, дочка?
Он очень редко меня так называл. Только в минуты особенного волнения.
– Нельзя тебе было над ним смеяться. Генерал злопамятный.
– Может, удастся как-то его уговорить? – нехотя спросила я.
– Может, и удастся, – также нехотя ответил Баро. – Только для этого тебе самой придётся к нему идти и прощения просить.
– Что?! – я рванулась было, но Баро удержал крепкой отеческой рукой.
– Остановись. Послушай. Это не я придумал. Это генерал так сказал. «Хочу, – говорит, – чтоб она ко мне в дом пришла и поговорила. А после – прилюдно извинилась».
– Прилюдно – это как?
– Перед всем табором. Чтобы каждый слышал.
Извиниться перед этим…?
– Я не смогу этого сделать. Лучше – смерть!
– Сможешь, Надия, сможешь. Ты не одна в этом мире. И уходить из жизни тебе никак нельзя.
На мальчика намекает. Тут всё понятно. Что ж, Баро… Не мытьём, так катаньем ты своего добиваешься. На то и вожак табора.
– Ладно, схожу я к этому генералу. Поговорю с ним.
– И не забудь извиниться.