Темнело. Первые звезды отражались в лужах, оставшихся от дождя. Крестьяне шептали: «Взойди, рожь…» — и эта молитва, тихая, как шелест листьев, витала над полем, сливаясь с дыханием земли».
Я перевернула последнюю страницу и закрыла книгу. За окном лил дождь. Его частые холодные капли барабанили по подоконнику.
Я встала из кресла, старого и обшарпанного, как и все в этой усадьбе, подошла к окну, посмотрела на улицу.
За стеклом — сад. Раньше он был аккуратным: подстриженные кусты, розы на клумбах, белые мраморные вазы. Теперь дождь превратил его в мокрую тряпку. Розы поникли, будто им стыдно за свой вид. Лепестки плавали в лужах вместе с грязью и прошлогодними листьями. Дорожки размыло. Качели у беседки скрипели на ржавых цепях, будто старуха кашляет. Я приложила ладонь к холодному стеклу — пальцы сразу запотели.
«Нельзя отчаиваться!» — рявкнула я мысленно. У меня все еще есть еда – в кладовке лежат сухари, на кухне, в глиняном горшке, ячменная каша, немного яблок. И Анара. У меня есть Анара. Она умеет варить похлебку даже из старой вяленой рыбы. Это ли не счастье?
Я отошла от окна, оглядела комнату. На полу возле камина валялись щепки — видно, Анара пыталась разжечь огонь, но дров нет. В углу пылился разбитый подсвечник — я его не убрала, потому что жалко: когда-то он был бронзовым, с узорами. Теперь похож на кривую палку.
«Попаданки не ноют», — напомнила я себе. На Земле я справлялась с дедлайнами, ипотекой, поломанной стиралкой. А тут хоть крыша есть. И никакого офиса.
Шаги в коридоре были легкими, быстрыми — только Анара так ступает, будто боится раздавить пол. Дверь скрипнула, но не открылась — Анара всегда стучит, даже если знает, что я одна.
— Госпожа, обед готов! — голос звучал устало, но тепло.
— Иду! — крикнула я, вставая.
Я вышла из комнаты, по протертому ковру на полу дошла до лестницы, деревянной, скрипевшей при каждом шаге. Спустилась по ней на первый этаж. В холле пахло дымом и луком — видимо, Анара снова пыталась коптить сыр в печи. Это лучше, чем ничего. По пути на кухню я заметила, что ступеньки на лестнице протерлись посередине — видимо, от моих бесконечных спусков-подъемов. «Надо бы зашкурить», — мелькнула мысль, но я тут же ее прогнала. Сначала поесть. Потом — посмотрим.
Кухня встретила меня теплом от печи.