Он собирается выгнать меня. Все. Я пропала. Снова канализация. Снова скидки на тухлую колбасу. И все это из-за него. Из-за его благовония. Из-за его груди. Из-за…
— Но! — сказал он, опуская голос, как будто он и был тем самым запретным заклинанием, — Я готов закрыть на это глаза. При одном условии.
Я не дышала. Я потеряла связь с реальностью. В голове — только фразы из любовных романов и слово "УСЛОВИЯ".
— Раз в неделю. Здесь. У меня. Без лишних слов. Без оплаты. Я — ваш драгоценный клиент. Вы — моя маленькая… учебная практика.
Он положил ладонь мне на плечи, и я чуть не вскрикнула. Это было не прикосновение — это была директива. Императив. Субдоминанта в стиле спайси.
Я закивала. Не осознавая.
Не существуй. Не чувствуя себя.
Я его ненавижу.
Я унижаю себя.
Это против природы.
…Но БОЖЕ, КАКОЙ У НЕГО ТОРС!
— Начнём прямо сейчас, — сказав он. — Закрой. Изнутри.
Я подчинилась. Словно заклинание, дверь щёлкнула, отрезая меня от остального мира. От других студентов. От реальности. От самой себя. Я осталась один на один с ректором… и с ужасом осознания, что сейчас… что-то произойдёт. Что-то непоправимое.
Он медленно подошёл. Каждый его шаг отдавался вибрацией в полу — будто сама академия содрогалась от силы его ауры… или просто от силы его икроножных мышц, обтянутых идеально сидящими брюками. Я стояла, не двигаясь. Сердце колотилось в горле. Ноги подкашивались. Виски пульсировали. А он…
Он смотрел. В упор. Так, будто видел меня насквозь. Не одежду, не плоть. А… дешевизну моей гордости.
— Сядь, — приказал он и указал на край массивного стола из темного дерева.
Я села. Не споря. Почти по-механически. Как сломанная кукла. Как удобная вещь.
Он подошёл ближе. Опёрся руками по бокам стола, загнав меня в ловушку своих рук, жара и доминирующей энергетики. Я задохнулась. Его лицо было слишком близко. Его дыхание касалось моих щёк. Его губы… были из той же сказки, что и мои кошмары.
Ненавижу. Презираю. Просто хочу умереть. Заберите меня кто-нибудь из этого тела — или хотя бы дайте нюхнуть нашатыря!
— Ты ведь понимаешь, — сказал он, наклоняясь, — Что теперь ты принадлежишь мне.
Эти слова обожгли сильнее, чем любое боевое заклятие.
Я закрыла глаза. Я не хотела видеть. Но внутри… что-то дрогнуло. Тонкая трещина между стыдом и предвкушением. Между унижением и… чем-то, от чего мне хотелось одновременно кричать и кусать себя за губу.