Мари поглядела им вослед
встревоженно, но ничего не сказала. Джессу нравилось, что она редко
с ним спорит. Особенно учитывая, что ее независимый характер вряд
ли можно назвать покладистым.
Приятная прохлада ночного
леса, серебристый свет луны, загадочное уханье сов и еле слышные,
почти невесомые шаги идущего впереди друга постепенно
успокоили взвинченные нервы. Ноздри вдыхали насыщенный аромат
ночных трав, пульс бился в унисон с легким дыханием ветра, и все в
жизни вновь казалось не таким уж и мрачным.
«Ну, он хотя бы очнулся, и то
хорошо» - оптимистично размышлял Джесс. - «Может нам обоим теперь
недолго осталось, чего уж тут...»
Бирн, довольно быстро выследил и
подстрелил зазевавшегося барсука, распотрошил его туповатым
кухонным ножом, прихваченным из хижины, и с жадностью впился в
горячее мясо зубами, совершенно не заботясь о том, как это
выглядит.
И пока он жрал бедное животное
сырым, Джесс безмолвно стоял неподалеку, устало прижавшись спиной к
стволу здоровенной сосны и чувствуя, как на сердце вновь накатывает
удушающая тоска. Болезненная и бескрайняя, как этот чертов космос
над головою.
- Я видел сегодня долбанутый сон. -
произнес он, с грустью глядя на окровавленную физиономию друга. -
Приснилось, что ты укусил меня, знаешь? Впился зубами в плечо, как
бешеный волк...
- И впрямь долбанутый. - согласился
Бирн, удовлетворенно утираясь. - Но что с твоими лапами-то
стряслось?
- Долгая история. - отмахнулся
Джесс. - Лучше расскажи, что с тобой приключилось.
Бирн присел на ближайшее поваленное
дерево и начал сосредоточенно рыться по карманам в безуспешных
поисках табака. Драная дыра на плече куртки его, похоже, совсем не
смущала. Джесс вынул свою табакерку и протянул ему.
- Сверни мне тоже. - попросил он. -
А то пальцы совсем не слушаются...
- Я услышал голос. Женский. -
сворачивая самокрутки, начал Бирн. - Показалось, вроде как мать
меня зовет... Потом я шел босиком по песку. Он был странным. Белым
и блестящим, как снег. Она сидела у самой кромки воды. Улыбнулась и
обняла меня. Только это была вовсе не мама. Эта женщина тоже была
странной. Сиреневые глаза и белоснежные, как тот песок, волосы.
Отчего-то казалось, что я ее знаю. Причем знаю очень давно. А затем
она пела мне. Такую красивую и грустную песню на чужом языке. Но я,
вроде как, все понимал. Я слушал ее и слушал, пока не уснул...