Молчание знак согласия, а мои собеседники промолчали.
— Россия не стремилась и не будет стремиться проникнуть в
Индию. Теперь, то что касается Османской империи. Точно такая же
ситуация была еще недавно с постоянными набегами и мало того,
доколе будут продолжаться зверства и издевательства над
христианами? Уверяю вас, господа, если османы будут поставлены в
стойло, а над больным человеком Европы - Османской империей, будет
установлен протекторат всех великих держав и мир больше не услышит
обужасах турецкого владычествана
Балканах и Кавказе, то Россия не будет стремиться вмешиваться в
балканские дела и добиваться военного и политического господства на
Балканах. Эти войны обходятся нам слишком дорого.
По большому счету то, что я говорил была хорошая езда по ушам и
политические фантазии. При любом раскладе Россия так или иначе
просто будет вынуждена вмешиваться в дела и делишки этого
полуострова. Но когда я заговорил о зверствах турок, господин
Гладсон очень оживился и соглашаясь со мной, закивал головой. Он в
отличие от Дизраэли османов очень, мягко говоря, не любил.
Мне оставалось в своем рассказе о так называемом восточном
вопросе поставить последнюю точку, сказав о судьбе Константинополя,
черноморских проливов и возможного вмешательства в судьбы Египта и
будущего Суэцкого канала.
— Теперь что касается Константинополя и черноморских проливов.
Опять же, если не будет турецких ужасов, то Россию устроит
запрещение прохода военных кораблей других держав в любое время и
запрет на прохождение наших в военное. Проход торговых кораблей
свободный в любое время. Каких-либо жизненных интересов России в
Средиземном море я не вижу и считаю, что проливать там русскую
кровь больше не нужно. И последнее одним штрихом. Так же России нет
резонов глубоко вмешиваться в дела Центральной Азии и Китая: только
Джунгария, Монголия и Манчжурия, так как откуда исходила и
продолжает исходить опасность для нашей державы.
Про дела с Японией и положение в Америке и на Тихом океане я
решил опустить. Всё, что я говорил, предназначалось для Гладсона и
Дизраэли. С Ротшильдом и его дядей мы это всё обсуждали не раз и им
было по большому счету по барабану: главное дела еврейские и
конечно бизнес, то есть денежки. А финансировать всё мероприятия
должен буду я, а они будут в основном иметь с этого гешефт.
Посвящать членов британского парламента в наши планы решения
еврейских проблем мы не собирались, так сказать одним делом они для
этого не вышли, особенно Дизраэли. Это была моя принципиальная
позиция.