Бледный, с трясущимися губами, русский посланник уже был у меня.
Он молча протянул мне текст австрийского ультиматума.
— Александр Михайлович, я знаю что там написано и
догадываюсь, что вам сказал фон Буоль. Державы непреклонны, наши
предложения он даже не будет озвучивать и дает нам на принятие
капитуляции шесть дней. Я всё правильно сказал?— я
постарался максимально изобразить легкий поклон. Князь не ответил и
только горестно обхватил руками голову.
— Любезнейший Александр Михайлович, давайте сначала пообедаем, а
потом займемся делами. Ваши курьеры готовы, а вы на сытый желудок
глядишь и что-нибудь приятное напишите, а не …, — я показал на
австрийскую бумагу.
Обедали мы долго и чинно. В какой-то момент князь немного
повеселел, похоже, что он задумался с чего бы мне быть в таком
прекрасном расположении духа. Мы заканчивали обед и я почти открыл
рот, что бы пригласить князяв свой кабинет, как зашел
лакей и доложил о прибытии графа Буоля.
Всё опять произошло молча.Министр-президент
Австрийской империи зашел в кабинет,подошел к моему
столу и положил на него пакет, который держал в руках. Я достал из
пакета бумаги и внимательно прочитал их. Затем достал из верхнего
ящика один из векселей графа и протянул ему.
— Благодарю вас и не смею больше задерживать, — свой вексель
граф Буоль взял тоже молча и быстро удалился.
Я позвал лакея и подал ему заранее приготовленный пакет с
обещанным «подарком» австрийскому министру финансов, в затем
подошел к окну посмотреть как уезжает мой «гость».
***
Александр Михайлович написал короткий отчет в Петербург и два
курьера тут же помчались в Россию.
Из «гостеприимной» австрийской столицы я выехал следующим утром
и не спеша направился в российские пределы. Письмо австрийского
императора надо было доставить в Петербург как можно скорее, но не
менее важным было убедиться что австрияки действительно дали отбой.
Несколько раз мне встретились австрийские войсковые колонны
направляющиеся прочь от русских границ. Солдаты и офицеры не
скрывали своей радости что пугающая всех война с Россией
отменяется.
В два часа после полудня четвертого января 1856-ого года я был в
Варшаве. Слухи об отзыве австрийского ультиматума уже дошли до
Царства Польского и все кругом гудело как растревоженный
муравейник.
Я сразу же поспешил к императорскому Наместнику Царства
Польского генерал-фельдмаршалу светлейшему князю Варшавскому Ивану
Фёдоровичу Паскевич-Эриванскому. Прославленный русский генерал,
после контузии полученной два года назад под Силистрией, много
болел, а после смерти императора Николая Павловича вообще слег. Но
когда ему доложили о моем прибытие из Вены, он нашел в себе силы
встать и принять меня не в постели. После взаимных приветствий
фельдмаршал сразу же перешел к делу.