Сама не заметила, как отчего-то заплакала. Мерзкие слезы! Не
хватало еще мне увидеть на лице капитана брезгливое выражение. Или
еще того хуже — высокомерную жалость, как у отца.
Но Макар удивил.
Подошел, вытер пальцами слезы, и перехватив мою руку сжал в
ладонях холодные пальцы. Очень нежно потер их, согревая горячим
дыханием.
— Рассказывай, все подробно и не опуская детали, — он был очень
близко, присел рядом на корточки и очень серьезно вглядывался в мое
лицо. — Даже если тебе это кажется глупым.
— Он трогал меня, — начала было тихо, но увидев поджатые губы
инспектора, поспешно добавила: — не как лекарь, как... мужчина.
Аверин нахмурился. Потом прижал палец к виску, дождался тихого
зуммера сигнала вызова личной связи (она его уже отличала) и тихо
проговорил:
— Игорешик, мне выдай-ка запись утреннего медицинского осмотра
Нэрис. Я знаю, что у тебя его нет и быть даже не может, но с меня
одно желание. Только не эротическое. Выдай мне все прямо в ее
каюту, на визор.
Уже спустя десять секунд я с нарастающим ужасом поняла, что все
это время за мной наблюдали и кадры эти совершенно бесстыдно
записывали.
Мучительно покраснев, лицо спрятала снова в ладони, вырвав руку
у капитана.
Какой стыд! Экраном каютного визора служила стена над кроватью и
на разворачивающихся там кадрах я выходила из душа совсем
обнаженная, даже без полотенца!
Так и застыла, дрожа от нахлынувшего смущения, краем уха слушая
звуки видеозаписи. Капитан тоже молчал напряженно, некоторые кадры
он пересмотрел раза два или три. Потом снова связался с
таинственным Игорешиком.
— Из хранилища запись изъять, перекинуть ко мне, на закрытые
диски. Ойле допуск в каюту Нэрис закрыть до моего особого
распоряжения. Выполнять.
— Кэп... а желание? — пробормотал мужской голос.
— Пожелай, чтобы я прямо сейчас никого не убил. Постарайся быть
убедительным! — инспектор так рявкнул, что я на кровати
подпрыгнула. — Выполнять.
И замолчал. Прошла минута, другая. Напряжение нарастало,
сгущалось, закручивалось тугими спиралями в воздухе. Что он теперь
сделает? Вдруг сочтет меня падшей женщиной, совратившей его экипаж?
От меня снова одни неприятности.
Громкий вздох, и его мужские горячие руки оторвали ладони от
моего красного лица.
— Я не знаю, что говорить в таких случаях, — прозвучало тихое
неожиданно. — И понятия не имею, что делать с тобой.